Наследница
Шрифт:
Нужно было признать, таланта к научной деятельности у нее было втрое меньше, чем у оригинальной тезки. А усердия во все семеро. На секунду Ясмин испугалась, что рано или поздно это станет заметно, а после рукой махнула. Конечно, станет заметно. Она уже изменилась безвозвратно.
— Пришёл мастер Верн, — Айрис осторожно заглянула в комнату. — Если ты занята, я могу развлечь его беседой или предложить фруктовый…
— Зови сюда, — Перебила Ясмин. — Пусть посмотрит.
Верн зашёл и посмотрел.
— Ерунда, к тому же вредная, — сказал он через
— Ты просто не можешь, — обиделась Ясмин.
Верн выглядел одновременно очаровательным и встревоженным. В белой рубашке, свободных штанах, схваченных широким шелковым поясом, улыбкой, давно ставшей частью его имиджа. Айрис смотрела на него, как заворожённая. Он чувствовал. Светился солнцем, перетекая из одной картинной позы в другую. Ясмин сразу ощутила себя старшей сестрой, которую приставили следить за двумя непослушными детьми.
Он был такой весёлый, что мрачное настроение развеялось без следа. На душе стало легче. Примул не оставит ее без объяснения и что толку мучатся заранее?
— Если я плох, покажи Хрисанфу, а после пойдём со мной.
— Хрисанф продержался на полчаса дольше тебя, — с лаской в голосе заметила Ясмин. — Правда, вместо сахара у него вышла ещё большая гадость, чем у меня. Ты пока даёшь самый лучший результат.
— Я лучший, — согласился Верн, засмеялся и наклонился к ней, рассматривая проклятый аналог. — Брось эту затею, а я куплю тебе тысячу штокроз. Или хочешь тысячу книг?
Ясмин хотела тысячу килограмм сахара.
Айрис смотрела на них с противоположной стороны комнату обиженными глазами, словно Ясмин испортила ей хорошее утро.
— Пойдём, — Верн потащил ее к двери, и она едва успела схватить поясную сумочку.
— Ай, приготовь ужин.
— Айрис, — тускло поправила сестра. — Не называй меня детским прозвищем.
Верн и вовсе не обернулся.
Они, смеясь выскочили на улицу, свернули к парку, после к круговой площади Астрели, которая якобы славилась своими несъедобными правильными сладостями, и только у входа в Тихий квартал, вспомнили, что толком даже не попрощались с Айрис.
Легонько кольнуло в груди напоминанием, но Ясмин отмахнулась. Она все объяснит ей потом, верно?
— Я проведу тебя через свой сад, — объяснил Верн. — Абельмош меня на порог не пустит, Мастер Лакроза всем рассказывает, какой я негодяй, так что полезем через наш тайный проход.
Ясмин остолбенела.
— Куда ты меня проведёшь?
— К Абельмош, — с наигранным терпением повторил Верн. — Меня здорово бесит, что никто мне не верит, но ведь своим глазам ты поверишь?
Видимо, Верн задался целью доказать ей свою невиновность в смерти Мальвы. Идти не хотелось, но Верн стал ее другом, пусть и не близким, но тем, кто не отвернулся от неё по возвращении в Варду. Это стоило дорого. Стоило верности. Поэтому Ясмин расслабилась и позволила себя вести.
Сад — визитная карточка любого поместья в пределах Варды — лежал глянцевой
— Сюда.
Верн потянул ее дальше. И дальше. Где кончилась сначала белокаменная дорожка, после тропинка и остался только пунктирный намёк на неё. Ясмин только успевала крутить головой, запечатлевая жаркую садовую красоту.
— Мы с Мальвой часто ходили друг к другу. Я покажу тебе.
Ясмин вскользь удивилась. Выходит, тотемы Абельмош и Повилика граничат поместьями, а их отпрыски тайно встречались в садах. Версия с подвеской выглядела все более правдоподобно. Она в этом саду не больше получаса, а он уже наводит на грешные мысли.
Ясмин взялась за руку Верна и переступила невидимую, но ощутимую границу тотемов. Словно прошла сквозь жидкое стекло. Огляделась.
Штокрозы шли венками и гирляндами, от бесконечной градации розового рябило в глазах. Сочный алый вплетался в безупречный белый, как кровь в свадебное полотно, глянцевый оливковый скромно оттенял мятную легкость травы. И розовый, розовый, бесчисленные ряды подвесных розовых чаш штокроз стыли аляповатыми поделками на продажу. Воздух изнемогал от пьяного медового аромата.
И только под тонкой медовой нотой ловился пряный запах тлена.
— И что я должна увидеть?
— Штокрозы, — тихо сказал Верн. — Смотри.
Он коснулся ладонью одной из чаш и та, тихо шелохнувшись, выдала малый ментальный снимок их лиц, как если бы они смотрелись в озёрную воду. Ясмин тронула картинку пальцем, и та истаяла в воздухе белым дымом.
— Как видеокамера, — искренне удивилась она. — Сотни, тысячи видеокамер!
— Что? — Верн непонимающе взглянул на неё.
— Глазастые штокрозы, — исправилась Ясмин. — Сотни, тысячи штокроз! Как можно жить в таком аду?
Верн засмеялся. Наклонился так близко, что можно было разглядеть каждую ресничку. Ясмин автоматически отклонилась.
Они уселись где-то в траве, и немыслимым образом это отрезало их от окружающего мира. Штокрозы глазели на них миллионом сенсорных волосков, запечатлевая каждое движение.
— Тебя ведь увидят, — подумала вслух Ясмин. — Разве тебе не запрещено пересекать территорию тотема после… Ну, после смерти госпожи Мальвы?
Верн рассмеялся. Да так заразительно, что Ясмин сама едва улыбнулась. Остановила себя в последнюю минуту. Здесь траур, а они влезли без разрешения, ворошат чужой сад, хохочут.