Наследница
Шрифт:
Он продолжал гладить ее по голове, пока не почувствовал, что она расслабляется — тогда отошел и сел в кресло, подвинув его так, чтобы столик не разделял их.
— Теперь слушай. Тебя уже ищут и во Франции, так что показываться на улице нельзя. Я завтра с утра уеду дня на три, а тебе придется сидеть здесь и ни в коем случае не выходить из квартиры.
— Ты поедешь продавать драгоценности?
— Тут тоже все не просто... Покажи, что там у тебя есть.
Рене принесла сумку и высыпала содержимое тряпочного свертка на стол: серьги, два кольца,
— Да-а, — Тед взял в руку браслет, взвесил на ладони, потом покрутил в руке кольцо, любуясь блеском. — Красивые вещи... и дорогие. Конечно, застрахованы?
— Да, разумеется.
— Значит, у страховой компании есть их точное описание. Скорее всего, они уже в розыске.
— То есть... их невозможно продать?
— Почему, — он пожал плечами, — можно. Есть люди, которые возьмут, но очень дешево — процентов за десять от настоящей цены.
— Ты сможешь это сделать? — перебила его Рене.
— Могу попробовать. Но лучше бы обойтись без этого — риск очень большой, а дадут мало.
— Нам нужны деньги.
— Я уже думал об этом, — Тед замялся, вздохнул и решительно сказал: — Я попытаюсь достать их другим способом.
— Каким?
— Одолжить. У меня есть один знакомый, через него это можно сделать. Я с ним уже созвонился и завтра к нему поеду.
Рене сердито поморщилась.
— Надо было попросить у Бруни, она бы дала. Но я думала, что это, — кивнула на стол, — легко можно будет продать...
— Не жалко? Они очень красивые.
Она зажмурилась и замотала головой.
— Я их вообще видеть не хочу. Виктор часто мне что-нибудь дарил, после того, как... бил меня. Вместо извинения. — Презрительно ткнула пальцем в сверкающий браслет. — Вот это, например, он подарил после того, как руку мне сломал.
— А это? — Тед приподнял колье — рубины в обрамлении бриллиантов. Спросил — и в тот же миг пожалел об этом, увидев исказившееся лицо Рене.
— Это когда ребенок... — она криво улыбнулась. — Я выбирала самое... такое, что не жалко.
— Я возьму пару вещиц — на случай, если захотят залог. — Он выбрал из кучки браслет и серьги. — Вот это. А остальное забери пока обратно, или, если хочешь, можно положить в сейф.
— А где сейф?
— Здесь! — усмехнулся Тед, кивая на одну из двух парных японских картин — тушью по шелку — висевших на стене гостиной. Эту идею он почерпнул именно в ее доме.
Встал и, проходя, потрепал Рене по плечу. Он уже начал понимать, что его прикосновения ей не то чтобы неприятны — она просто не привыкла, чтобы к ней кто-то прикасался. Вот и сейчас она подняла голову и неуверенно улыбнулась.
Нажав замаскированную кнопку, он откинул картину и открыл сейф.
— А это у тебя пистолет? — послышалось сзади.
Тед
Стоило драгоценностям исчезнуть со стола, как Рене сразу расслабилась, будто стряхнув с плеч какую-то тяжесть. Вытащила из сумки пачку немецких марок.
— Возьми!
Брать у нее деньги Теду было неприятно — он все никак не мог воспринимать Рене как клиентку.
— А сколько тебе вообще денег нужно? Сколько просить?
— Не знаю... Заплатить адвокату — он наверняка потребует какую-то сумму на предварительные расходы. Одеться — я же не могу к нему идти в таком виде. И... найти собак — это самое главное, и я не знаю, сколько на это надо. И всякие другие расходы.
— Тысяч десять марок хватит?
— Бери лучше двадцать — мало ли что.
— Там могут потребовать очень большие проценты, — попытался объяснить Тед.
— Ну и что? Как только ты найдешь собак, я смогу пользоваться своим счетом... или ты считаешь, что это займет больше месяца?
— Нет, не думаю. Я вернусь дня через три, побуду тут пару дней, устрою тебе встречу с адвокатом — и поеду за собаками.
— Думаешь, ты быстро их сможешь найти?
— Конечно! Я же профессионал — и не такое находил!
А живы ли еще эти собачонки? Ладно, неважно — главное, чтобы она хоть немного приободрилась.
— Все, дела закончены. Теперь пошли учиться готовить!
Обучение кулинарной премудрости свелось к объяснению правил пользования микроволновкой и электродуховкой. Напоследок — высший кулинарный изыск! — Тед приготовил омлет, подробно объясняя Рене каждый этап этого непростого дела, после чего урок был закончен, ведь есть холодный омлет — это кощунство!
Они засиделись до ночи — сначала на кухне, потом, прихватив с собой недопитую бутылку вина и бокалы, перешли в гостиную. Рене оставила где-то свои золоченые тапки и сидела босиком, подвернув под себя ноги, словно всю жизнь провела в этом кресле.
Разговор то затухал, то возобновлялся — об одном, о другом... Тед мгновенно чувствовал, когда она вспоминала о Викторе: какое-то случайное слово, жест — и черты ее сразу заострялись, а брови сдвигались. Потом она заставляла себя отбросить это воспоминание, как кусок грязи, и через пару минут уже снова улыбалась.
Он несколько раз напоминал себе, что завтра рано вставать, но не хотелось нарушать покой и тишину этого вечера. Лишь заметив, что Рене украдкой зевнула, взглянул на часы и со вздохом сказал:
— Поздно уже, давай спать ложиться, — чуть подумав, добавил: — Мы завтра, наверное, не увидимся, я рано уйду. Так что... до встречи!
Когда утром прозвонил будильник, Тед прислушался — за дверью спальни было тихо. Он умывался, пил кофе, одевался — и все никак не мог решить: если Рене проснется и выйдет его проводить — поцеловать ее на прощание? Но она так и не проснулась...