Наследница
Шрифт:
— Все! Собирайся, одевайся — пошли!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Когда они вышли из дому, уже смеркалось. На набережной не было ни души, пахло сыростью, дождем и почему-то свежим хлебом. Почти неделю Рене провела в квартире, и сейчас, от первого глотка свежего воздуха, показавшегося необычайно вкусным, ее слегка зашатало.
Выйдя из тихой улочки на бульвар, она подумала, что оказалась в другом мире: яркие фонари, разноцветные
Тед вел ее под руку, ловко лавируя в толпе. Наверное, со стороны они выглядели забавно: в одинаковых куртках с капюшоном, джинсах и кроссовках — почти близнецы, только ее куртка была не коричневой, как у него, а темно-зеленой.
Дойдя до автобусной остановки, он расстегнул куртку и развернул Рене к себе, уткнув носом в грудь — со стороны они выглядели обычной обнимающейся парочкой. Впрочем, эта предосторожность наверняка была излишней — едва ли кто-нибудь мог узнать ее в светлом парике, тем более в капюшоне, надвинутом до самого носа.
— Ты бывала раньше в Париже? — шепнул Тед ей на ухо.
— Да, в детстве. Но я почти ничего не помню...
Подошел автобус. Тед впихнул ее внутрь, провел назад и пристроился спиной к окну, снова развернув к себе лицом.
— А куда мы едем? — решилась спросить Рене.
— Увидишь, — он почему-то усмехнулся.
Это был всего лишь толчок — случайная выбоина на мостовой. Автобус покачнулся, она, потеряв равновесие, налетела на Теда — и, наверное, упала бы, если бы он не подхватил ее и не притянул к себе. И внезапно очень остро Рене почувствовала все его тело, жесткое и теплое, плотно прижавшееся к ней.
Внутри стало жарко, а по затылку, по шее, потом по спине, вниз — волной пронеслись мурашки, как от холода. Или будто шерсть встала дыбом...
Он обнимал ее и раньше, и сегодня ночью, когда приехал — но такого странного ощущения тогда не было. За ушами словно покалывало маленькими мягкими иголочками, и щекам стало горячо.
Почему-то очень трудно оказалось поднять глаза и увидеть его лицо. Все-таки Рене заставила себя, взглянула — он смотрел очень серьезно, хотя губы чуть улыбались, и не отпускал — наоборот, обнял еще крепче.
Голова сама опустилась и уткнулась лбом ему в грудь. От его свитера пахло влажной шерстью. Рене ехала, вдыхая этот запах и чувствуя, как колотится сердце, пока не услышала в самое ухо:
— Эй, ты еще не заснула там? Приехали!
Здесь все выглядело по-другому. Тоже широкий бульвар, но куда меньше витрин, зато на каждом шагу вывески — яркие, мигающие неоном и сразу бросающиеся в глаза. Одна из них в первую минуту поразила Рене: «Представление!!! Живые девушки!!!» «А что, кто-нибудь показывает неживых?» — подумала она, прежде чем сообразила, что имеется в
— Налево — «Мулен Руж», — сказал Тед. Она посмотрела налево: наверху медленно крутилась красная неоновая мельница. — Направо — Пигаль. Слышала о таком месте?
— А мы туда идем? — спросила Рене с интересом: за всю свою жизнь она не только никогда не видела живой проститутки, но даже не была на стриптизе!
— Нет, — он обнял ее за плечи и повел через дорогу, — но, если хочешь, я тебя здесь как-нибудь повожу. Я в этом районе вырос и все тут знаю. — Усмехнулся: — Вот видишь, с какой дурной компанией ты связалась?!
— А куда мы сейчас идем?
— В одно такое место, куда богатые приличные девочки не ходят, — снова усмехнулся Тед.
Свернув в боковую улочку, он кивнул на полуподвальную дверь.
— Прошу, мадмуазель!
Именно так Рене и представляла себе кабак: полно табачного дыма, громкая музыка и голоса людей, перекрикивающихся через свободный пятачок в центре зала. Столики располагались вдоль стен, отделенные друг от друга перегородками; вместо стульев — диванчики, вделанные в стены. Больше ничего рассмотреть она не успела — Тед впихнул ее за стойку и подтолкнул в сторону двери, прикрытой бамбуковой занавеской.
— Иди наверх!
Наверху оказалась гостиная с диваном, двумя креслами и тяжелыми темно-красными шторами. Сбоку стоял большой секретер, на котором красовались десятки фигурок: рыбки, птички, кошки — даже, кажется, пара ярких стеклянных петухов. Но рассмотреть снова ничего не удалось — Тед уже появился, волоча за талию невысокую круглолицую женщину со светлыми кудряшками.
— Тетя Аннет, — он царственным жестом указал на Рене и ухмыльнулся, — вот тебе девушка. Нужно сделать из нее что-то такое, чтобы мать родная не узнала!
Рене машинально поздоровалась. Женщина обошла ее сбоку, присмотрелась и заявила:
— Ничего не выйдет. У меня полно народу, мне некогда!
Начиналась обычная игра: прежде чем согласиться, тете непременно нужно было поломаться и набить себе цену. Взглянув на Рене, Тед заметил, что та прибодрилась, решив, что изменение ее облика пока откладывается. Не выйдет, голубушка! У тети уже и глазки блестят — она явно восприняла его слова как вызов и сопротивляется просто для виду!
— А я пока постою за стойкой!
— Нет-нет-нет, ты мне там все перебьешь!
Когда-то, лет тридцать назад, тетя закончила парикмахерские курсы и с тех пор стригла уже не первое поколение девиц с Пигаль — скорее в качестве хобби, чем в дополнение к бистро. Она обожала придумывать прически, но ее полагалось уговорить — это входило в программу удовольствий. Тед не раз наблюдал эти сценки со стороны и всегда потешался.
— Когда это я что-нибудь разбил? — обиделся он, тоже для виду.
— А кто налетел на стойку и чуть ее не опрокинул?