Наследницы
Шрифт:
— А кто виноват? Сколько же я должен повторять, чтобы донести одну простую мысль: у тебя не должно быть от меня никаких секретов, — спокойно и веско ответил Юра. — А мы все на одни и те же грабли наступаем: мужские тайны и женские секреты.
— Ну что, я звоню брату? — Валерий достал мобильник. — Как говорил один мудрец: «Не откладывай на завтрак то, что можно съесть в ужин».
— Логично, — оценил шутку Юра.
— По-моему, это будет своевременно. Алло, Андрей, — сказал он в трубку, — это я. Надо бы повидаться.
Лера и Юра напряженно
— Хорошо, для начала могу и по телефону. Скажи, мемуары об Иваницком — это твой проект? — спросил он. — Так… понял… Что?!
Не отнимая трубки от уха, Валерий сделал «большие» глаза. Лера беззвучно охнула, почуяв недоброе.
— Кому?! — пытал брата Валерий. — Когда? Сегодня?.. Ну, братец, подвел ты меня… Так… ясно… А смысл?
Прикрыв трубку ладонью, Валерий стал быстро пояснять Лере и Юре:
— Брат продал эти мемуары другому издательству. Притом что они еще не закончены. Продал за бешеные бабки. Говорит, что это первый случай в его издательской практике…
Мысль — вернуться в Вороново и выкрасть «Этюд» превратилась для Андрея в идефикс. Еще в ту ночь, когда они с бабушкой так лопухнулись, он дал себе клятву осуществить свое намерение, чего бы ему это ни стоило. Он прикинул, что самое лучшее время для его плана — поздний вечер или ночь, но слинять, не вызвав подозрения домашних, было не так просто. Андрей готовил их несколько дней и, когда бабушка и мать, как ему показалось, «созрели», предупредил, уходя из дому, что вернется только под утро, и дал слово периодически отзванивать по мобильнику.
Было около двенадцати ночи, когда Андрей вышел из электрички на станции Вороново. Как и в первый его приезд сюда, привокзальная площадь была безлюдна. Лишь та же собака, как и тогда, рылась в урне. Андрей подозвал ее и, достав из рюкзака бутерброды с колбасой, которые заботливо приготовила ему бабушка, отдал псине. Та весело помахала хвостом.
Андрей пошел через поле. Отсюда хорошо просматривался дом Арины. На втором этаже света не было. Услышав сзади себя какой-то шорох, он обернулся — следом за ним шла собака.
— Хорошо, — сказал ей Андрей, присев на корточки, — я ничего не имею против того, чтобы ты пошла со мной, но прошу вести себя тихо.
Он погладил ее, собака лизнула ему руку.
Подойдя к воротам, Андрей посмотрел в щель — и на первом этаже свет не горит. Пройдя вдоль высокого забора за дом, Андрей довольно легко перемахнул через него. Прежде чем подойти к дому, отключил мобильный телефон. Прижавшись лбом к стеклу, стал вглядываться в темноту комнаты: никого. Потянул на себя створку, и та с легкостью подалась. Через секунду Андрей уже был в комнате. В доме стояла тишина, только едва слышно тикали где-то часы. Он мгновенно отыскал взглядом «Этюд в красных тонах» и, крадучись, вжав голову в плечи, направился к нему. Внезапно в комнате вспыхнул свет. Стало ослепительно ярко: одновременно зажглись люстра, настольные лампы, настенные светильники. Застигнутый
— Ну здравствуй, мальчик, — спокойно и ласково сказала она. — Я давно тебя поджидаю. Присаживайся, раз пришел.
Арина неторопливо стала расхаживать по комнате.
— Я знала, что ты вернешься за картиной. — Голос у нее был спокойным и мягким. Да и сама она изменилась — от прежнего болезненного демонизма не осталось и следа. — Не знала когда, но понимала, что скоро. Это ведь ты каждый день звонил сюда и дышал в трубку — проверял, уехала я или нет. Почему-то ты не поверил, что я улетаю.
Андрей молчал, насупив брови.
— Я ждала тебя, поэтому каждый вечер отключала наружную сигнализацию и не закрывала на щеколду окна.
— Я не вор! — выпалил Андрей, привстав со стула.
— Знаю, — согласилась Арина, кивнув. — Ты пришел сюда для того, чтобы украсть картину, но ты не вор.
— Я отдал бы ее в музей деда! — стал объяснять Андрей. — Ей место там, а не…
— А никакого музея-то и нет, — резонно возразила ему Арина.
— Будет! — горячо и страстно выпалил Андрей. — Я все для этого сделаю!
— Верю. — Она придвинула кресло к его стулу. Села. Взяла руки Андрея в свои. — Ты единственный из этого клана, кто по-настоящему любил вашего… — она коротко рассмеялась, — крестного отца, мир его праху.
— Неправда! — не согласился Андрей, не убирая тем не менее рук из ее ладоней. Эта женщина словно загипнотизировала его глубоким, пристальным взглядом темных, спокойных глаз. — Все его женщины любили его и любят. А я его даже не помню. Просто я обожаю… его картины. Считаю его гениальным русским художником! — И тихо добавил: — Недооцененным!
— Ты — лучший из них, — грустно заметила Арина, — лучший из Иваницких! Поэтому я и расскажу тебе все. Только тебе.
Она встала и, закурив сигарету, снова принялась ходить по комнате. Андрей по-прежнему сидел на стуле, жадно и напряженно слушая ее рассказ.
— Во-первых, я должна извиниться перед тобой и Галиной Васильевной за свою выходку, — начала Арина. — Оправдание у меня только одно: я позвонила вам в тяжелую для себя минуту. Ушел из жизни самый дорогой, самый любимый мой человек.
Андрей перевел взгляд с Арины на зеркала, еще завешенные черным.
— Известно ли тебе, что пока не прошло сорок дней, — поймав его взгляд, пояснила она, — зеркала должны быть закрыты?
Андрей кивнул.
— Моего мужа звали Павлом… Он покончил с собой…
— О господи! — вырвалось у Андрея.
— Паша был моим гражданским мужем. Меня с ним познакомил несколько лет назад Женя, мой официальный муж, ты видел его в прошлый раз. Они друзья с детства. От Жени я ушла к Павлу. Но они по-прежнему продолжали дружить… — Арина задумалась. — Собственно, я о другом. В тот вечер, когда вы приехали с бабушкой, я была неадекватна — меня напичкали транквилизаторами. Меня распирало выместить на ней свою боль, свое отчаяние.