Наследник (1914 год)
Шрифт:
– Жизнь – игра, – ответил Ахмет. – Мы – лишь пешки. А для сведения моего друга Андрея сообщаю, что следователь Вревский отыскал в его отсутствие труп господина Сергея Серафимовича Берестова, медицинский эксперт обнаружил, что Берестов скончался под утро, когда подозреваемый был в том же пустом доме, а Глаша была убита чуть позже, когда подозреваемого, как утверждает полицейский, в доме не было. Дело замечательно скроено. Остается лишь найти украденные ценности, которые наш друг закопал в горах.
– А что тебе удалось узнать? – спросил Андрей.
– Я использовал дедуктивный
Андрей отрицательно покачал головой.
– Я буду, – сказал Хачик.
– Тогда иди туда. Накормят.
Хачик без сожаления ушел.
– Если бы я знал, что это ты Хачика прислал, может, все было иначе, – сказал Андрей.
– Ничего бы иначе не было, – сказал Ахмет. – Твоего отчима все равно бы убили, и Вревский все равно бы до тебя добрался – ему надо дело завершить, чтобы им были довольны. Бандитов еще искать надо, ловить. А ты… Какой процесс будет! Юный наследник таинственного миллионера убивает отчима у сейфа!
– Что ты знаешь про сейф?
– Что и все! Когда нашли тело твоего отчима, в той же комнате отыскали за картиной сейф. Сейф был кое-как прикрыт картиной, но на раме и на ключах от сейфа были отпечатки пальцев Андрея Берестова. Вы такого знали?
– Надо было вытереть раму, – сказал Андрей.
– Если ты преступник, то самый глупый на свете, – сказал Ахмет. – Мне просто жалко, какие у меня глупые друзья. Почему ключи с собой не взял? Почему раму не вытер? Почему толком сейф не закрыл? Ты же такую им улику дал! Шкатулка – первое нападение. Потом преступник пытками вырывает у старого родственника тайну сейфа и похищает пачки ценных бумаг, так?
– Глупо, – сказал Андрей.
– И я говорю, что неумно. Я от тебя не прошу отчета. Ты мне сам все расскажешь когда-нибудь на Лазурном берегу. Моя версия – другая. Моя версия, что все-таки твоего отчима прирезали бандюги. Одного из них мы уже знаем, только он ничего не расскажет.
– Почему?
– А потому что он заплатил своей жизнью за эту тайну. Когда мои люди нашли его, он был уже мертвый.
Глаза Ахмета сузились, как у китайца. Он знал куда больше, чем рассказывал. Но и сам он полагал, что Андрей от него скрывает что-то важное. Так что дружба дружбой – но полной искренности в том разговоре быть не могло.
– Вы чего замолчали? – спросила Лидочка.
Ахмет взял из вазы гроздь, высоко поднял ее и поймал губами нижнюю ягоду.
– Ты помнишь, у нас в гимназии кочегар Тихон был?
– Помню. Я его на Рождество в Симферополе видел, – сказал Андрей. – Он узнал меня.
– А зачем ты с ним в Симферополе виделся?
– Это глупая история. Я гулять пошел, вечером, поздно. А меня чуть не ограбили. Оказалось, что один из грабителей – Тихон. Повезло. Мы с ним потом напились.
– Как же, припоминаю, – сказал Ахмет со значением.
– А почему ты спрашиваешь?
– Все на свете взаимосвязано, мой друг Горацио, – сказал Ахмет. – И чем больше я тебя слушаю, тем больше я пугаюсь. Значит, ты гулял ночью по Симферополю и встретил Тихона. Встретил Тихона, он пошел с тобой водку пить. И часто ты водку пьешь с кочегарами?
– Перестань, Ахмет.
– Сколько у нас времени, решаю я, – сказал Ахмет с неожиданной твердостью. – У нас с тобой впереди вечность, как говорил Шекспир.
Но Ахмет ошибся.
Снаружи раздался женский крик.
Топот, еще крики. Мужской приказной голос: «Заходи справа!» Ахмет вскочил. Он стоял неподвижно, крутя головой, старался разобраться в криках. Потом метнулся к занавеске, которая отделяла комнату от внутренних помещений дома.
В тот же момент ему навстречу кинулся Хачик, они столкнулись. Андрей тоже вскочил, потянул за руку Лидочку.
Сзади вбежали с револьверами и обнаженными шашками, бестолково и топотно, с полдюжины полицейских. Они мешали друг другу. Андрей прижал к себе Лидочку, потому что бежать было некуда и первый из полицейских начал тыкать в него дулом револьвера и что-то неразборчивое кричал при этом… Тут кто-то опрокинул лампу, и горящий керосин разлился по ковру, вспыхивая неверными голубыми язычками, и стало почти темно, кто-то ударил Андрея, но тот старался прикрыть Лидочку, чтобы не ударили… А его тащили, оттаскивали от Лидочки, были крики, и среди них крик Лидочки. Андрей не потерял сознания, но потом вспомнить, что же происходило в минуту между первым криком и тем мгновением, когда он, с заломленными за спину руками, в треске виноградных кустов и метании многочисленных теней, оказался снаружи, он не смог.
– Лида! – крикнул Андрей.
– Мадемуазель Иваницкая в полной безопасности, – сказал Вревский, который стоял возле черного автомобиля Ахмета, почему-то оказавшегося у ворот. Очень высокий полицейский, возвышавшийся рядом с Вревским, держал яркий фонарь, и Андрей увидел, что Лидочка, неуклюжая в тужурке Андрея, стоит совсем близко, ее держит за руку другой полицейский, а вокруг продолжается беготня, крики, потом прогремел выстрел, завопил женский голос.
– Займитесь обыском, – приказал Вревский молодому ротмистру, который возник перед ним, быстро дыша и придерживая у переносицы пенсне.
– Лида! – крикнул Андрей. – Не волнуйся, все будет хорошо.
– Господин Берестов совершенно прав, – сказал Вревский. – Сергиенко, отвезите девицу Иваницкую домой к маме и передайте, чтобы она не отпускала дочь по ночам в сомнительной компании. Это может плохо кончиться.
Лидочка молчала. Андрей чуть успокоился: Вревский не намерен ее задерживать.
Когда Андрея посадили в пролетку между двумя пахнущими потом и дракой полицейскими, Вревский легко вскочил в другую пролетку и весело крикнул:
– Арестованного запереть! Я через полчаса буду.
Андрей думал, что его запрут в камеру к уголовникам, но полицейский отвел его в комнату на втором этаже. Там стояли два пустых письменных стола, на подоконнике горшки с вялыми пышными розовыми цветами. На окнах были пыльные решетки.
Вревского долго не было.
Андрей подошел к окну. Оттуда был виден двор под ярким фонарем. Двор был окружен казенного вида строениями и каретными сараями.