Наследник (1914 год)
Шрифт:
Сумели ли бежать Ахмет с Хачиком? Лидочку отвезли домой, и, наверное, Евдокия Матвеевна даже успокоится, что дочь наконец-то дома, а неспокойного жениха надежно арестовали. Теперь уже не убежишь – Вревский этого не допустит. И табакерка не поможет – какой смысл уходить в будущее, если окажешься в той же комнате! Может быть, конечно, это здание когда-то разрушат или продадут. Но тогда – Андрей уже принялся размышлять как привыкший к полетам путешественник во времени – ты можешь вынырнуть из потока времени метрах в четырех над землей… И сломать себе
Можно представить странное зрелище. Площадь. Когда-то на ней стояло здание суда, но разрушено за ненадобностью полиции в счастливом государстве будущего. Идет карнавал, играют оркестры… Вдруг в воздухе возникает странно одетый человек, падает на землю и разбивается насмерть. К нему сбегаются маски и решают, что костюм на погибшем карнавальный, ибо таких давно уже никто не носит, а выпал он с пролетавшего воздушного шара. Так и похоронят…
Впрочем, далеко в будущее уплывать нельзя. Уплыть – это значит лишиться Лидочки. Да и неизвестно, как далеко может унести машина времени.
Кстати, как бы ее не потерять. Андрей хлопнул себя по карману тужурки и только тут сообразил, что тужурки на нем нет, – рукав сорочки надорван, измазан чем-то, а тужурки нет. Было мгновение растерянности – оказывается, он забыл, когда лишился тужурки. Потом в памяти возникла картинка: Лидочка понуро стоит рядом с полицейским, на ней его тужурка.
Слава Богу, обрадовался Андрей.
Пока ты жив, остается надежда. Ведь где-то скрываются настоящие убийцы. И как только они предстанут перед лицом правосудия, справедливость восторжествует. Почему он должен стать жертвой судебной ошибки? Граф Монте-Кристо – это для изящной словесности. Почему Ахмет вспомнил о Тихоне? Что это было? О судьбе, которая нагнала кого-то. Черт побери этого Ахмета с его стремлением красиво выражаться. Тоже мне, поэт Низами!
В коридоре послышались подкованные шаги. Они остановились у соседней двери. Голоса. Потом шаги возобновились. Повернулся ключ в двери. Вошел Вревский. Щелкнул выключателем, и сверху загорелась лампочка под белым колпаком.
– Что же вы, голубчик, без света сидите? – спросил Вревский мирно.
– Я не знал, что мне дозволено пользоваться светом, – сказал Андрей. Хотел съязвить – получился мальчишеский вызов.
– Если бы нельзя, голубчик, – сказал Вревский, кладя на стол синюю папку, – мы бы выключатель за решетку убрали.
Он улыбнулся Андрею. Широко и зубасто. Видно, у Вревского были основания для хорошего настроения.
– Садитесь, – сказал он. – Пришло время поговорить серьезно.
Андрей подвинул к себе стул от другого стола и уселся.
– Помяли вас немного мои архаровцы? – спросил Вревский. – Кстати, знаете ли вы происхождение этого слова, господин студент? Был такой начальник полиции в Москве – Архаров. Его подчиненные отличались неукротимым нравом.
Вревский развязал тесемочку и открыл папку.
– Допроса официального я вести не намерен, – сказал он. – Это дело завтрашнего дня. Выспитесь в камере, позавтракаете, чем тюремный Бог послал,
Вревский поглядел на Андрея, прищурился, потом спросил:
– А если у вас нет настроения вести сейчас со мной беседу, то мы и в самом деле отложим все на завтра. Я уже не спешу.
– Я тоже заинтересован, чтобы недоразумение закончилось как можно раньше.
– Недоразумение? Вы упрямый человек, Берестов… ну да ладно. С чего мы начнем?
Вревский полистал папку, в которой были подшиты десятка два листов, потом захлопнул ее.
– Документы бесчувственны, – сказал он. – Жизнь куда интереснее. Итак, жил-был один студент. Жил он с тетей в Симферополе, женщиной во всех отношениях достойной. Вот кого мне искренне жаль.
– Мне тоже, – согласился Андрей. – Она вынуждена переживать из-за того, что вы не можете найти настоящих преступников.
– Ну, полно, полно…
– И какое вы имели право искать меня в Симферополе и рассказывать тете о всех этих мерзостях? Кто дал фотографию в газету?
– Итак, – Вревский постучал костяшками пальцев по синей папке, – молодой человек не любит своего отчима, близости между ними нет. Но он притом пользуется его средствами, так как отчим – человек состоятельный, хоть и расчетливый. Год назад, а может быть, ранее, перед поступлением в университет, молодой Берестов наносит визит отчиму, и тот рассказывает ему, что открыл на его имя счет в Московском коммерческом банке… Однако до завершения образования пасынок имел право пользоваться лишь процентами с положенной суммы. А этого только-только хватало на жизнь.
– Мне хватало, – сказал Андрей.
– Голубчик, – сказал Вревский, – когда я учился, то хотел стать прокурором. И знаете почему? Я люблю строить законченную картину преступления, интересуюсь душой преступника, обстоятельствами его жизни, которые могли толкнуть его на преступление. И главное: я хотел стать прокурором, потому что его речь никто не прерывает.
– Мы еще не в суде.
– Тогда тем более поимейте ко мне уважение. Я излагаю плоды моей умственной работы.
– Хорошо, – согласился Андрей. Всегда приятно обнаружить в оппоненте слабину. А Вревский был тщеславен.
– В последнюю встречу отчим, не имевший иных наследников, рассказал пасынку о том, что хранит ценности в шкатулке красного дерева, спрятанной под паркетом в кабинете на втором этаже.
– Вы знаете, что шкатулка была красного дерева? Значит, вы ее нашли?
– Вот именно! – Вревский был доволен маленьким эффектом. – Знал наследник и о сейфе в кабинете отчима. Хотя полное содержимое сейфа нам до сих пор неизвестно. Но это – дело времени. Полагаю, что там хранились некие бумаги, связанные с угнетавшей Андрея Берестова тайной его рождения.