Наследник для бандита

Серж Олли

— Вот здесь читай, — тычет пальцем в заключение УЗИ.

Так, двадцать одна неделя, все — норма, и только напротив пуповины стоит цифра два вместо трёх. «Единая артерия пуповины» — читаю заключение. Рекомендация: приём генетиков.

— Ну я ничего криминального не вижу, — возвращаю девушке документы.

— Ну ты же не врач, — девушка небрежно кривит губы, — А те вон, — дергает подбородком в сторону кабинетов, и ее губы дрожат, — Говорят, что надо гены проверять. Что у детёныша какие-то маркёры и не хватает чего-то.

— Так погоди, —

говорю уверенно, — По всем показателям у тебя отличный малыш. Хорошо развивается. А два сосуда в пуповине вместо трёх ничего не значат. Это — не патология, это особенность. Обычно в пуповине одна вена и две артерии, а у тебя одна большая артерия и вена.

— И что? — девушка, хлопая глазами, смотрит в мое лицо, — Он будет всю жизнь так ходить с двумя сосудами?

— Ммм… нет конечно, — я усилием сдерживаю улыбку, — Родишь — отрежут пуповину, и будет у тебя ребёнок точно такой же, как у всех.

— А чего они пугают тогда? — она остаточно всхлипывает и забирает из моих рук карточку.

— Они не пугают, — я ободряюще сжимаю ее руку, — У них есть протокол, от которого они не имеют права отклоняться. Потому что беременность — это непростой процесс.

— А ты тоже беременна? — она смотрит на меня одновременно с настороженностью и надеждой.

— Тоже, — решаюсь сказать правду и ее подбодрить, — Только ещё совсем маленький срок.

— Маша!

Я оборачиваюсь на голос Руслана.

— Пойдём, — он манит меня рукой, — Тебя ждут.

— Ну пока, — я встаю с дивана, улыбаясь девушке, — Не плачь больше, — и не дожидаясь ее ответа, ретируюсь следом за Русом. Дружить на почве беременности в мои планы не входит.

Догоняю Вирютина уже возле двери кабинета.

— Ты себе везде страждущего найдёшь, — он скептически хмыкает, — Ей Богу, не встречал ещё в жизни женщины, которая бы была на столько же прекрасно глупа, как ты.

— Это как? — я хмыкаю на подобранный эпитет, — Мне кажется, или ты меня обозвал? — прищуриваюсь.

— Нет, Маш, ты только что вытирала сопли классической содержанке и даже не обратила на это внимания.

— Так что? Она не человек теперь? — я непонимающе жму плечами.

— Было бы гораздо проще, — он заправляет мне прядь волос за ухо, а я немного подаюсь назад от этого интимного жеста, — Если бы ты была не на столько равнодушна к деньгам.

— Ну тогда ты бы тоже брезгливо обзывал меня содержанкой, — усмехаюсь, — А вообще, с этими бумажками у меня свои счёты. Никого они ещё счастливее не сделали.

— Да? — скептически вскидывает брови Руслан, — Расскажи это в онкологическом отделении.

— Так облегчают они жизнь всегда и всем, Рус, — качаю я головой, — Вот только это не счастье.

— Иди, ради Бога, — он сжимает мои плечи, подталкивает к дверям и нажимает ручку, — Решай свои проблемы.

Я делаю шаг в открытую дверь.

— Здравствуйте!

Окидываю глазами кабинет в полумраке.

— Заходите — заходите, — машет рукой женщина, сидящая в углу за столом, — Одну минуту. Раздевайтесь пока.

Дописывает

назначения в чьей-то карте и вздыхает.

— Так! — поворачивается ко мне лицом и снимает очки, — Давайте знакомиться. Когда были последние месячные? — переводит взгляд мне за спину, — Руслан Анатольевич, вы будете присутствовать?

Я оглядываюсь назад и вижу, что Вирютин замер возле двери.

— Нет… — я отрицательно качаю головой, глядя ему в глаза.

— Я подожду в коридоре, — он неловко жмется и выходит за дверь.

— Ну прошу, не будем терять время — врач встаёт со стула, проходит за ширму и садится за аппарат, — И так, срок?

— Двадцатое июля…

Ложусь на кушетку и неожиданно чувствую, что к глазам подступают слёзы. Я снова пришла на первое узи одна. И мне даже некому признаться, что мне тоже до чертиков страшно. Одно дело — успокаивать чужую девушку а другое дело…

Я с замиранием сердца слушаю, что у моего маленького человечка все в норме.

— Ну готова? — женщина переводит взгляд с монитора аппарата на меня и тепло улыбается.

— К чему? — я не сразу понимаю.

— А вот… — тянет она. Нажимает комбинацию кнопок, и кабинет заполняет стук маленького сердечка.

Я прикрываю глаза, чувствуя, что тихо рыдаю.

— Ну ты чего, — смеётся врач, — Сырость подбирай, в то слышишь, у него сразу частота биения растёт.

— С ним все хорошо? — переспрашиваю я.

— С ним — великолепно, а у тебя тонус по передней стенке. Работаешь?

— Уже нет, — качаю головой.

— Вот и правильно. С таким папой вообще не о чем волноваться.

Я краснею, понимая, что женщина приняла Руслана за отца ребёнка.

— Вирютин — мой одногруппник, — я поправляю ее, — У малыша другой папа.

— А жаль, — она кладёт несколько салфеток мне на живот, — Вытирайся. Хороший он парень.

— Это да, — я киваю и зависаю взглядом на экране, где застыло изображение крошечного человека.

Глава 20 Ревность

Марья.

Ножик стучит по разделочной доске, нарезая зелень для салата. Я готовлю ужин. Зачем я это делаю? Нужно же наоборот — выкинуть какую-нибудь жесть, чтобы Мишу от меня отморозило, отвратило. Задеть что-то очень для него принципиальное… Сбрасываю укроп с луком в салатник к помидорам и огурцам, опираюсь руками на столешницу и прикрываю глаза, пытаясь сглотнуть ком в горле. Хватит попустительства к своим чувствам. Только так у меня появится возможность уйти, не сказав Бурову о ребёнке. Ну как? Как это сделать, если я каждый день вязну в этом мужчине, как пчела в варенье. Голова кричит: «Беги, дурочка». А сердце сжимается и ноет, вот прям, как сейчас. Я запуталась. Испытываю к себе стойкое чувство отвращения, но не могу рассказать Мише о беременности. Точнее, я пыталась два раза, и не получалось. Будто красными буквами по белому фону кто-то пишет для меня предупреждения каждый раз…