Наследник для друга отца
Шрифт:
– Катю позовите… - шепчу я, чувствуя, что терпеть больше не могу.
Акушерка начинает суетиться. Выдаёт мне полотенце, помогая выйти из воды, и оставив меня на кровати выбегает в коридор.
Катя возвращается с ещё одной женщиной.
– Нина, это твой врач. Маргарита Ивановна. Официально я в декрете, поэтому роды принимать у тебя не могу. Но буду рядом. Ты меня слышишь? Я все контролирую.
Киваю ей, сжимая зубы,
– Я больше не могу, - хриплю.
– Сделайте что-нибудь.
– Давайте ее посмотрим и ктг на всякий случай сразу поставим, - просит Катя акушерку.
И вдруг на всю предродовую раздаётся звонок моего телефона. Каким-то шестым чувством, я понимаю, что это Илья.
– Дайте мне трубку, - прошу истерично.
– Пожалуйста.
Катя отходит к подоконнику и смотрит на экран.
– Нина, не отвлекайся. Дыши. Я сама перезвоню Илье.
– Нет, я хочу с ним поговорить!
– Нина, раскрытие три пальца, - пытается вразумить меня вторая врач.
– Сосредоточься на ребёнке.
Катя выходит из предродовой. А я вдруг замираю. Схватка обрывается и растворяется в теле, будто ничего и не было.
– Так, Нина, это что такое?
– Строго смотрит на датчик ктг Маргарита Ивановна.
– Мы сейчас обо всем, что за этими стенами находится, забываем и рожаем. Расслабляемся. Ребёнок уже в родовые встал. Пути назад нет. Я даже прокесарить тебя не смогу.
Киваю, пытаясь отпустить ситуацию, но не могу. Мне нужно услышать Илью.
Катя возвращается и окидывает нас внимательным взглядом.
– Илья сейчас приедет, Нина. Давай, мы постараемся и родим к его приезду сына.
– Да, да, - киваю я.
– Давай, вдох… выдох.
Но схваток нет. Катя с Маргаритой Ивановной о чем-то переговариваются. Акушерка крутит меня в разных позах и массирует копчик.
– Катетер ей ставьте, - решает Катя, - и вводите окситоцин. Так дело не пойдёт.
Новые схвати догоняют меня через минут десять. Только в отличие от первых они становятся резкими и жутко болезненными.
– Мамочки… - плачу я, мотая головой.
– Нина, про сына думаем, - гладит меня по голове Катя.
– И дышим правильно. Без эмоций. Вдох… выдох. Со мной вместе, давай… Вдох… Тужимся. Ещё…
– Ребёнок не идёт, - говорит Кате Маргарита Ивановна.
– Добавляйте ещё окситоцин.
– Нет, не надо, пожалуйста, я сама… - прошу их.
Из-за двери слышатся возня и ругань.
–
– Где моя жена?!
– Угадаешь, кто пожаловал, - с улыбкой смотрит на меня Катя.
– Пойду встречу, пока он все отделение не перепугал.
Сначала в родовую заходит большой букет роз, и только после него уже появляется Дымов.
Он подходит ко мне размашистым шагом, смотрит в глаза так, что у меня по коже разбегаются мурашки и целует.
– Я люблю тебя очень, - он утыкается лбом мне в скулу, - очень, Нина. Прости, цветы тебе искал. Там из тысяча в тачке. А ещё телефон сел…
Я всхлипываю в ответ.
– Илья, - строго говорит Катя, - нам очень срочно пора рожать. Иначе твой сын начнёт плохо себя чувствовать.
– Сын!?
– Смотрит на меня Дымов.
Я киваю.
– Роди мне, пацана, детка, - сжимает он мою руку.
И ещё шепчет что-то очень личное, нежное, чувственное, но я не понимаю ни слова, потому что новая схватка своей силой закладывает уши.
– А парень папку ждал, - подбадривает меня акушерка.
– Смотри как зашевелился.
– Нина, ты сейчас делаешь то, что я говорю, - где-то там внизу между ног под пеленкой, где уже давно все онемело, растягивает меня Катя.
– Вдох и выдыхаешь только на схватке, ты поняла? Кивни.
Киваю…
– Вдох…
И я дышу, тужусь, сжимаю руку Ильи до кровавых вспоротых ногтями ран, пока на мгновение не наступает тишина. А уже в следующее ее нарушает обиженный, звонкий детский плач.
Мне на грудь плюхают тёплого, маленького мальчишку.
Я выдыхаю… и чувствую, что снова плачу.
Сын копошится под простыней и что-то мяукает.
Он самый лучший! Самый красивый! Самый замечательный! И точно стоил всех испытаний, которые помогли ему прийти в этот мир.
– Спасибо, спасибо, родная… - шепчет Илья.
– Поздравляю, хороший парень, - слышу голос Кати, - Маргарита Ивановна, запишите время и семерку по Апгар. Неонатолога пригласите. Она в соседней.
Дымов прижимаемся к макушке сына губами. Вокруг моей головы начинают появляться лепестки роз. Они рассыпаются поверх простыней.
– Какой папаша у вас сентиментальный, - шепчет акушерка.
– Поздравляю вас.
Когда все медицинские послеродовые манипуляции остаются позади, мы с Ильей остаёмся в палате одни.