Наследник для Лютого
Шрифт:
Вероятно, и Динаре врачи сказали то же самое.
Значит, Лютого ждал очередной слезливый поток, ни слушать, ни видеть который у него не хватало терпения.
Как сказал бы отец Лютого, кобыла для вязки попалась бракованная.
Странно, но Лютый, ненавидевший отца, сейчас согласился бы с его словами.
Для себя Лютый уже решил, что согласится на суррогатное материнство и плевать, что думает по этому поводу Динара.
Главное, чтобы был в курсе её отец — Сулимов, а остальное приложится. Дело женщин в браке
Другого от брака Лютый не ожидал. О чувствах и речи не было. О верности — тоже.
У Лютого никогда вопрос об одной-единственной не стоял и, был уверен, что не встанет.
Не смог бы он долго под одну и ту же юбку заглядывать.
Тем более, под юбкой Динары он уже всё вдоль и поперёк изучил, и их интим в супружеской спальне — всегда только в спальне, с выключенным светом — был до жути пресным. К тому же Динара всегда перед тем, как снять с себя одежду и лечь на спину, произносила сакраментальную фразу:
— Надеюсь, на этот раз у нас получится зачать малыша.
От одной этой фразы, сказанной, наверное, в тысячный раз, у любого мужчины могло упасть настроение. От жертвенного выражения на лице жены настроение могло упасть ещё ниже.
Собственно, именно поэтому в спальне к жене Лютый уже к началу второго года брака заходил лишь для того, чтобы исполнить долг — в дни овуляции.
Лютый начинал чувствовать себя племенным жеребцом, которого исправно и с завидной регулярностью водят для вязки, а кобыла, как назло, бракованная и к тому же пресная, зацикленная лишь на деторождении, набившая оскомину и опротивевшая.
Лютый попытался вспомнить, когда в последний раз с Динарой у него была жаркая, отвязная ночка, без мыслей о необходимости зачать потомство. Попытался вспомнить, но не смог…
Не вышло.
Даже противно от самого себя стало.
Надо же, влез в договорной брак, получил хороший процент в прибыли, укрепил положение, с Сулимовым виски пьёт, как с другом закадычным, но брак — ярмо, которое в тягость.
Потому для себя Лютый решил закрыть гештальт — найти суррогатную мать и завести ребёнка!
Неплохо было бы за пятничными посиделками в ресторане с Сулимовым вбить в его голову необходимость такого решения, чтобы тесть не вздумал обидеться.
Лютого больше волновало сотрудничество с Сулимовым, чем обиды собственной супруги, ведь чувств в браке не было.
Помимо всего прочего, не верил Лютый в чувства.
Верил в горячий интим, в притяжение и желание пересечься в разных плоскостях, схлестнуться телами. Верил в исконно животную природу того, что творилось между мужчиной и женщиной, а всё остальное он считал лишь присказкой сверху, для облагораживания морального облика.
Итак, решив для себя главный вопрос, не дающий покоя, Лютый даже повеселел.
Из душа он вышел в приподнятом настроении и, одевшись, вышел из номера клуба.
Он спустился
— Доброе утро, Руслан Мурадович.
— Мне как обычно, — кивком поприветствовал официанта Лютый и с наслаждением вытянулся на диване.
Сейчас он хлебнёт кофейку со сливками, и жизнь станет ещё лучше, чем прежде…
Телефон завибрировал, давая понять, что пришло сообщение. Лютый достал дорогой аппарат из кармана и загрузил диалог с подчинённым — своей правой рукой — Тимуром.
Тимур прислал данные на фиктивную супругу должника Антона Соловьёва. Данные на Марию Соловьёву, в девичестве Белякову, были весьма скромными.
Лютый пролистал данные, среди которых было не так много сведений, но зато нашлась медицинская выписка о здоровье Тимофея. Мелкий на самом деле оказался больным. У него были проблемы со слухом, как и сказала вчера Мария.
Не соврала.
Но почему так мало сведений?!
Лютый набрал номер Тимура и подчинённый ответил практически мгновенно.
— Тим, чё так мало прислал? — спросил с нетерпением Лютый.
Пока держал телефон у уха, аппарат выдал ещё одну короткую вибрацию.
— Прислал всё, что было, — отчитался Тимур. — Ещё фото прислал. Только что. Больше ничего на неё нет.
— Да быть такого не может! Три строчки всего?
— Чистая бабёнка. Всё, что нашёл, босс, то и прислал!
— Чистая, — фыркнул Лютый себе под нос и неожиданно усмехнулся, вспомнив вчерашние фортели этой крохи.
Мария Соловьёва выглядела, как общипанный воробей, искупавшийся в луже, такая забавная, нахохлившаяся и перепуганная.
Большие светло-карие глаза, пухлые губы, чуть вздёрнутый нос и густые, тёмные, почти чёрные волосы.
Было в её внешности что-то дикое, цепляющее…
«Малявка, а выглядит по-боевому. Фигурка, конечно, плосковатая! Верхние девяносто маловаты будут, такие крохотные грудки в кулаке не смять — утонут!» — подумал Лютый и резко нахмурился.
С чего он вообще на тему интима резко свернул?
Вроде вчера ни о чём таком рядом с Марией не подумал, даже когда она сдуру лифчик свой затруханенный показала.
— Чистая, говоришь, — протянул Лютый. — Думаешь, я в это поверю? Чистых людей не бывает. Тем более, ей уже двадцать четыре года стукнуло! По-любому, засветилась в чём-то!
Лютый произнёс эти слова со слепой убеждённостью в том, что у каждого человека бельё — грязное и есть за что зацепиться.
— Я смог найти лишь то, Мария давала взятку чиновникам, когда оформляла опеку над Тимофеем Беляковым, сыном погибшей старшей сестры. Есть ещё брак с Антоном Соловьёвым.
— Видишь, не такая уж чистая. Чистых не бывает! — убеждённо сказал Лютый, свято веря в свои слова. — Это всё? Или ты мне ещё что-нибудь на Белякову или Антона Соловьёва нашёл, но не успел сказать?