Наследник для оборотня
Шрифт:
Когда Дагмар бросил на нее очередной напряженный взгляд, Марина не выдержала:
— Я опять сделала что-то не так?
Он нахмурился:
— Нет. С чего ты взяла?
— Ты уже который раз смотришь на меня так, будто хочешь за что-то отругать. — Марина ловила ладонью ледяную морось и позволила ей стекать к локтю.
— Я не хочу тебя отругать. Я… пытаюсь понять.
Марина повернулась к Дагмару, скидывая обувь и забираясь на сидение с ногами.
— Понять что?
— Понять тебя. Что ты испытываешь. Ты пахнешь грустью и печалью. И еще так странно… никогда раньше так не пахла.
Марина не знала, что сказать. По запаху он понял те ее чувства, которые она сама не могла осознать.
— Почему тогда не спросишь?
— Не хочу очередного скандала.
Это не укладывалось в голове.
— Как это связано?
Дагмар пожал плечами:
— Ты можешь обидеться, что я не сделал того, что ты ожидала.
— Ты не можешь знать, чего я ожидаю, если не спрашиваешь об этом.
Он как-то странно посмотрел на нее, и Марина вдруг вспомнила жуткие шрамы на его спине. Не в это ли все дело? В его родителях. В воспитании. Он отзывался о матери с ненавистью и презрением. А судя по рассказу Бориса и Радвана, с отцом у него тоже были не лучшие отношения.
Он просто привык быть сильным. Решать все самостоятельно. И угадывать о желаниях людей. Привык, что управляет людьми. А те позволяли ему это. Она же требовала от него совершенно иного.
Не отрываясь от дороги, Дагмар неожиданно попросил:
— Возьми меня за руку.
Так удивительно было от него слышать подобное. Словно ему важны даже такие, простые, прикосновения.
Марина накрыла ладонью пальцы Дагмара. И хоть он был в разы крупнее ее, сейчас казалось, что именно она его защищает.
— О чем ты думала?
Вот ее шанс — показать ему, какую жизнь она хочет. Научить обращаться с ней, как с женщиной, а не вещью.
— Я думала о том, как хотела бы проводить с тобой время.
Она ощутила, как напрягся Дагмар, окаменел под ее рукой.
— Я хочу вести себя с тобой правильно. Если ты скажешь, я все сделаю.
Свободной рукой Марина прижала к себе фонарь с черной свечой, словно он мог придать ей сил осмелиться сказать то, что она должна.
— Я никогда не прощу того, что ты сделал. В этом была и моя вина, я знаю. Но ты обещал, что насилия не будет. — Марина перевела дыхание, собираясь с мыслями. — Я бы должна тебя ненавидеть, но… не могу. Вместо этого мне хочется попробовать создать что-то между нами. Чтобы вместо этого воспоминания, у нас были другие. Счастливые и красивые. Я хочу свиданий, романтики, ухаживаний. Удивлять тебя. И чтобы ты удивлял меня.
Фух, она сказала это. Призналась не только в своем желании, как там, в лесу, но и в своих чувствах. В том, что мечтает о будущем вместе с ним.
Дагмар так долго молчал, что Марина уже отчаялась услышать ответ. Может, он считает ее слова глупостью? Наивным бредом?
Марина прикрыла глаза, чувствуя, что сил остается все меньше. Бессонная ночь и напряженное утро наконец закончились, выпив из нее все силы.
Дагмар снова безошибочно уловил ее состояние, тихо прошептав:
— Поспи пока. А когда приедем, я тебя удивлю.
ГЛАВА 20. НАСЛЕДНИК
Да
Боже… Может, я как-то проклят? Кажется, наши отношения с Мариной обречены на то, чтобы оставаться ненормальными и вот такими… сломанными, что ли. Без шанса их исправить и хоть немного починить.
Обратную дорогу, после нашего разговора, она спала. Тихонько посапывала, так и не убрав свою крохотную ладошку с моей руки. А я думал… Не мог выбросить из головы то, что случилось в лесу.
Она творила что-то сумасшедшее. Настолько безумное, что даже Лилино зелье не могло справиться с теми вспышками возбуждения, которые почти ослепляли.
Возможно ли быть более идеальной? Совершенная женщина. Наконец, она была влажной от желания ко мне и признавалась в этом. А я… я даже не мог рассказать ей о том, что сделал.
Безумие. И оно охватывало меня все больше. Я хотел делать для Марины ВСЕ. Но делал все неправильно. Ошибка за ошибкой. Чертов косяк с украшениями… Это я запомню на всю жизнь. Хуже не придумаешь. Как я мог быть таким идиотом?!
За все время она лишь один раз упомянула о том, что я натворил. Но даже этого единственного раза хватило на то, чтобы я ощутил себя последним дерьмом. Я ненавидел себя и понимал, что совершенное будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. И как бы я ни пытался, чувство вины не облегчить.
Но я бы мог… Я бы мог постараться сделать так, что воспоминание об этом потускнеет. Как сказала Марина: заменить его другими. Счастливыми, яркими, красочными. Сказочными.
Всю дорогу меня преследовало воспоминание о том, как она говорила о лесе, о том, что могла бы жить там. И что рядом было бы древо с волшебными листьями.
Больнее всего было то, что она спросила, какое желание загадал бы я. Как по живому резала, вынимая из меня кишки.
Тех крупиц, которые она рассказала о родителях, хватало, чтобы понять, что они еще большие долбоебы, чем мои.
Вряд ли у Марины было детство. Вряд ли у нее вообще была нормальная жизнь. Наверняка она мечтала о том, что есть у каждой девушки, но для нее теперь упущено. Все эти глупости вроде первой любви, свиданий с мальчишками, тайные записки, глупые подарки, поцелуи украдкой и чем они там еще занимаются.
У нее этого не было. Но я-то мог дать ей все это! Если бы только мне хватило мозгов сначала вытащить из нее подробности ее жизни, а не набрасываться на нее.
Я не мог удержаться и все время смотрел на Марину. На то, какой беззащитной она становилась во сне. Совсем ребенок. Фотографировал ее каждые пять минут, боясь упустить даже секунду рядом с ней.
Я попал… Бесповоротно. По уши в ней, и уже не выбраться. Я бы отдал все, чтобы снова ощутить на себе ее взгляд. Когда она смотрела на меня, будто заживо сдирая кожу. Перед ней я чувствовал себя беззащитным и слабым. Как будто она могла увидеть абсолютно ВСЕ, что скрыто у меня внутри. Страшно. Даже перед Мариной я не мог так открываться. Никто, а тем более она, не должен знать о моих слабостях. Но ее глаза, пока смотрела на меня, мерцали той странной бирюзой.