Наследник для предателя
Шрифт:
– Кирилл Игоревич, вы меня простите… Я не привык бросать дела на полпути, поэтому…
– Не томите, Борисыч. Есть что-то?
– В тот же день пострадавшая подавала заявление в полицию. В ее крови обнаружили сильные психотропные и снотворные препараты. В отделение приезжала с отцом – Алексеем Новгородцевым. Дело очень быстро замяли.
– А ее… Ее изнасиловали?
– Нет, следов биологических жидкостей не обнаружено. Крови, спермы, смазки и прочего. Но на допросе девушка не была уверена… Сказала, что ничего не помнит.
В ушах шумит, перед глазами мелькают черные
– Спасибо вам, Виктор Борисыч. Сможете узнать, кто за всем этим стоит? Дело ведь не просто так замяли?
– Да, я уверен в этом. Как раз занимаюсь.
Мысли обретают вполне ощутимую тяжесть. Накрывают словно бетонной плитой. Я ни в чем не хотел разбираться… Был ослеплен ревностью и обидой, яростью, непониманием… Я почти месяц просто бухал. А потом трахал все, что движется… Это я слабак. Гребаный слабак. Не Вика… Она стойко перенесла случившееся, а потом вынашивала сына… Кажется, я понимаю, почему она побоялась рассказать о нем – не была уверена, что Егор от меня.
Ноги сами несут меня в номер. Наверное, Вика уже позвонила Добровольскому и собрала вещи. Я распахну дверь и увижу ее, сидящую на краешке кровати для молодоженов… Полностью одетую и чертовски бледную. От этих мыслей становится дурно. Прикладываю электронный ключ к двери и врываюсь внутрь.
Она и правда одетая… В свободного кроя рубашке и джинсах, на ногах – гостиничные белые тапочки. В руках телефон…
– Позвонила? – спрашиваю с порога.
Такая красивая… Свежая, раскрасневшаяся, с распущенными темно-русыми волосами, спадающими по плечам. Маленькая – больше чем на голову меня ниже, хрупкая.
– Кому? – прочистив горло, отвечает она.
– Добровольскому, – выдыхаю я. Сердце так частит, что хочется двинуть себе по груди… Чтобы заткнулось.
– Он сам позвонил. Он… Моего папу скоро отпустят. Борис Иванович с твоим папой занимаются этим, а я…
– И что ты… Ты решила насчет… Вика, послушай, я…
– Если ты о разводе, я не стала ничего ему говорить. Кирилл, я…
– Я не хочу разводиться. Просто я… Я очень ревную, Вик. Очень… Я не имею права тебя упрекать. И лезть в твою жизнь, ты права. Извини… Прости за мою грубость.
Подхожу ближе и касаюсь лбом ее лба. Вдыхаю один на двоих вязкий воздух.
– Аристов, это уже, дай-ка вспомнить, – улыбается она. – Сорок пятое извини за день.
– Я не хочу, чтобы ты общалась с другими мужчинами. Напиши Артему, что вышла замуж и…
– Написала уже, Кир, – шепчет Вика, прижимаясь к моей груди. – У меня ничего не было с ним. Я просто… Я боялась отношений после тебя. Боялась повторения этой боли.
– Почему сразу не сказала?
– Ждала честности. Ты сказал, что ревнуешь. Это правда.
– Ревную, блядь… Сильно.
– Больше не будет поводов.
Глава 22.
Глава 22.
Вика.
Домой
– Кирилл, ты не против, если я организую мастерскую в домике для гостей? – спрашиваю, когда мы подъезжаем к дому.
Нетерпеливо ерзаю, мечтая поскорее увидеть Егорку.
– Как ты планируешь совмещать работу и заботу о моем сыне?
Ну вот, опять начинается… Только мне кажется, что между нами устанавливается мир, Кирилл доказывает обратное.
– Ты правда хочешь запереть меня в своем доме? Ты…
– Вика, я директор завода. У меня есть деньги, чтобы прокормить семью. Вопрос закрыт.
– Ты самый невозможный человек на свете, я… Я терпеть тебя не могу. Едва выношу!
Выскакиваю из машины и, не дожидаясь, когда выйдет Кир, вхожу в дом. Там мамуля и Антонина Ивановна – куда уж без нее…
– А вот и наша мамулечка приехала! Егорушка, смотри. Ой, куда ты, сыночек?
Мама всплескивает руками, наблюдая, как сынишка бежит ко мне, оторвавшись от игрушек.
– Мама! Мама!
Обнимаю сладкого мальчишку, едва сдерживая слезы. Я впервые оставила его так надолго. Может, Кир прав? И мне стоит на некоторое время оставить мысль о работе?
– Сынок мой, Егорушка, – подхватываю сынишку на руки, замечая в проходе Кира.
И он так смотрит… С нежностью, каким-то странным обожанием в глазах… Словно и не было разлуки и расставания. И он знает сына всю его маленькую жизнь… И нашей недавней ссоры не было. И моих жестоких слов тоже…
– Сыночек, как вы мало отдохнули, – выходит из кухни Антонина Ивановна. – Здравствуй, Вика, – а это прохладно бросает мне.
В доме пахнет домашней едой и цветами. Спускаю Егора с рук, но Кирилл подходит ближе и забирает его. Пацан ошеломленно смотрит на едва знакомого дядю, но не плачет. Тянется ручками к его аккуратной бородке, гладит скулы.
– Привет, Егор. Как дела? – неуверенно протягивает он. – Вика, как надо с ними обращаться? Что говорить? – переводит на меня беспомощный взгляд.
– Ты все правильно делаешь? Можем вечером поехать в парк. Кирилл, я хотела кое-что попросить для него, можно?
– Конечно, все что хочешь, – без раздумий произносит он.
– Трехколесный самокат. Можешь купить?
– Обязательно. Мне нужно на работу, а вечером поедем в парк, кататься на самокате и кормить уток.
Антонина Ивановна порывисто обнимает Кирилла и уводит его в кухню. Накрывает на стол и кормит сына свежим супом и тефтелями. Делает вид, что никого в доме, кроме ее Кира нет. Не знаю, как они с моей мамой находят общий язык, но со стороны ее поведение выглядит странным.