Наследник для Шаха
Шрифт:
Глаза изнутри обжигает, но они остаются сухими.
Опять провал, я улетаю в какое-то спасительное небытие, просыпаюсь резко, толчком.
С трудом разлепляю тяжелые веки у меня рот сухой, словно там одна большая пустыня.
Озираюсь по сторонам, хотя это сильно сказано, пытаюсь повернуть голову из стороны в стороны.
Комната. Это все, что ловит воспаленное сознание. Одна комната, прищуриваюсь, смотрю в сторону окна, оттуда проникает свет, но на створках решетки.
Не убежать мне отсюда, не спастись.
Все хочу содрать
Не знаю сколько проходит времени, в какой-то момент опять накатывает слабость, я прикрываю веки и просыпаюсь от щелчка, от шагов.
Грузных, тяжелых. Сразу все тело напрягается. Становится страшно чисто интуитивно страшно. Я еще не видела ничего, не успела среагировать, как мое нутро буквально пульсирует от странного чувства, от которого сворачиваются все внутренности в трубочку.
Слышу, скрежет. Кто-то специально тянет ножки стула по паркету. Не щадит мою пульсирующую болью голову, а затем кто-то небрежным жестом откидывает темную ткань с моего лица и это приносит мгновенное облегчение, воздух поступает в легкие, но после этого наступает и шок в вперемешку со страхом.
Потому что глаза сталкиваются с черными пустыми пуговками.
Немолодой полный мужчина с убеленными висками сединами и такой же аккуратной, ухоженной бородкой в белом одеянии молча рассматривает меня, пока я в свою очередь хлопаю ресницами, привыкаю к более сильному свету.
Я не знаю сколько я так провела времени, часы, или уже возможно дни. Прислушиваюсь к своему телу, хочу понять, что у меня болит, но ощущаю только слабость и сухость во рту.
Губ разлепить не могу, они ощущаются потрескавшимися и сухими. Я даже собственные уста разлепить не могу, чтобы машинально облизнуть, язык по ощущения так же распух и прилип к небу.
Темные мелкие глаза внимательно изучают мое лица, наконец мужчина грациозным движением поднимается со стула, возвышается в полный рост, отходит и я слышу стук, понимаю, что он откупоривает графин, и наливает воды в бокал, возвращается ко мне и протягивает, а у меня все перед глазами от жажды мутится, но руки еще слабые, не могу даже поднять.
Незнакомец смотрит на это все с мгновение и змеиная улыбка заигрывает в уголках узких губ, он без особого пиетета хватает меня пятерней за затылок, отрывает от подушки и заливает в приоткрывшиеся губы живительную влагу, которая по началу обжигает, я боюсь пить, но глотательный рефлекс срабатывает и я жадно преподаю к кромке хрустального бокала, вода струится по шее, по щекам, мочит одежду и волосы, но я этого всего не замечаю, поглощаю жидкость.
Слышу его голос, какие-то слова произнесенные на чужом языке, вероятнее всего, говорит, чтобы отпустила стакан, я бы не подчинилась, но я слишком слабая сейчас. Как пушинка, дунешь и слечу прочь.
Только то, что мужчина говорил со мной на чужом языке как-то обнадеживает, добавляет надежду, что это все какая-то злая, сумасшедшая ошибка.
Меня приняли за
Поэтому я начинаю говорить, язык по началу плохо слушается, я не уверена, что мужчина понимает мой, поэтому твержу одно слово:
— Ошибка… я не та, кто вам нужна… та женщина в чадре, я просто забрала ее вещь, прошу…
Я уже готова умолять, чтобы меня отпустили, но в этот самый момент мужчина резко обрубает поток моих бессвязных слов и говорит на моем языке,
— Ну все, хватит! Замолчи! — он не кричит, но его тихая, шипящая интонация действует как ушат ледяной воды.
Я спотыкаюсь на словах, они застревают в горле, а пуговичные глаза мужчины прищуриваются.
— С чего ты решила, что мои люди ошиблись и взяли не то, что нужно мне, Полина?
Мое имя произносит небрежно, отсекая возможность ошибки. До сознания начинает доходить, что мужчина, застывший напротив меня, ведет свою тонкую филигранную игру.
— Я — никто, — выдаю, едва шевеля губами, — зачем я вам?
Прищуривается, и сдувает пылинки со своей одежды, невидимые совершенно.
— Может быть и никто, мы это проверим. Но сегодня мы как раз и узнаем сколько тебе отмерено и на что Шахов готов для своей подстилки.
Хлесткая фраза, обидная.
Прикусываю губу и прикрываю живот, действую на инстинктах и выдаю себя с головой, но мужчину мой жест не удивляет.
Он знает все. И про меня, и про Аслана.
— Кто вы?
Выдыхаю устало. Незнакомец, который общается со мной вот так вот высокомерно, будто я грязь, выглядит слишком богатым. Явно не деньги нужны. Здесь иная игра.
— Имя Амины Асабек — Шаховой тебе о чем-нибудь говорит? — приподнимает иронично бровь и все в моем мозгу начинает складываться.
Киваю на автомате.
— Конечно, ты знаешь, что у твоего любовника есть законная жена и это тебя не остановило…
Режет словами, резкое движение и мужчина хватает меня за плечо, подтягивает к себе с яростью и мне кажется, что он меня ударит, раскрошит, его глаза замирают в миллиметре от моих.
Страшные глаза, холодные, как у рыбы. Бездушные.
Он вглядывается в мое лицо, скользит пальцами вверх по шее кажется, что сейчас сожмет и прекратит доступ к кислороду, но подушечки двигаются дальше, сминают мои губы, вдавливают верхнюю в зубы.
— Красивая игрушка. Понимаю Аслана, сам бы не удержался и попробовал…
Обжигает своими словами, заставляет сердце остановиться, мои пальцы взмывают и вцепляются в широкую ладонь мужчины, совершенно не слабую, царапаю, но нет длинных ногтей, чтобы оставить кровавые борозды, сил нет, ком подкатывает к горлу, в глазах зацветают слезы, когда мужчина склоняется еще ближе, тошнота подкатывает и единственное, что мне остается — это плюнуть в лицо мерзавца, заставить его рассвирепеть и, возможно, забить меня до смерти.