Наследник для Шаха
Шрифт:
Встает резко, в два шага оказывается рядом, но я не двигаюсь, не дергаюсь. Не боюсь его больше. Точка невозврата пройдена.
Я за эти пару дней так перебоялась, что на всю жизнь с лихвой хватит. Останавливается в миллиметре от меня, а я рассматриваю его брюки с идеально ровными стрелками, чувствую прикосновение к подбородку, ощущаю, как приподнимает, чтобы заглянуть в мои заплаканные глаза.
Смотрит с высоты своего роста. Красивый, чувственный, невероятный. Одновременно мой и далекий.
— Я не могу
Говорю сама и не верю, что Шахов пойдет на уступки, открываю свое сердце, выговариваюсь. В душе живет обида, она цветет и жалит ядовитыми шипами.
— С Аминой у меня все решено. Не жена она мне больше, — выдает глухо, но руки от моего подбородка не отнимает.
Смотрит одержимо как-то, болезненно.
— Ты должен был мне сказать, Аслан, должен был…
Мой голос дрожит, боль пропитывает нутро. Резко подается вперед, нависает, давит, когда цедит слова:
— Что именно ты хотела услышать, Полина?! Ты далеко не первая женщина в моей постели. У меня есть прошлое, и с Аминой все было слишком сложно.
Запускает пальцы в волосы, теребит, взъерошивает. Опять смотрит на меня пристально.
— Да. Я был женат. Но теперь этой змеи нет в моей жизни. Оправдываться не буду. История не знает сослагательного наклонения, но ты не знаешь традиций моего народа, правила, по которым я существую. Брак был договорным, и я отдал долг чести. По-другому не поступил бы. Дальше… Дальше еще в день встречи с тобой я разорвал с ней связь, но у нас есть определенная процедура… не все так просто.
Вскакиваю. Становится невероятно холодно. Делаю шаг в сторону, и Аслан позволяет мне отойти, а я не могу оторвать взгляда от его холодного лица.
— Твои традиции, твои обычаи, Аслан, я не знаю о них ровным счетом ничего, но ты и не попытался мне все объяснить, сказать…
Обхватываю себя руками сильно-сильно и смотрю в пронзительные карие глаза.
— Если бы сказал, что есть прошлое, с которым я до конца не развязался, ты бы осталась здесь, была со мной?
Прикусываю губы.
— Легла бы под меня?! Осталась бы?! — кричит уже, злой, бешеный просто.
Не могу ответить, лишь качаю головой. Отрицательно. Не смогла бы.
Знать, что есть жена и спать с мужчиной, даже самым любимым… не судья я никому, но сама… я бы не смогла…
— Вот и ответ, Полина, — после короткой паузы отвечает, — вот и ответ.
Молчит мгновение, а затем словно мысли вслух выдает:
— Ты была одной из. Привычный эскорт. Я заказал услуги на ночь, а в моем лоундже оказалась ты…
Я увидел твою душу, твою чистоту. Ты покорила меня. Будь ты обычной и привычной девкой, которую пользую, было бы гораздо легче, я не знал, чем ты станешь для меня!
Теряет самообладание, запускает пальцы
— Я понимаю свою ошибку. Я принимаю, то, что случилось с Аминой, сподвигло тебя на побег, и только потому, что в этом есть львиная доля моей вины, я…
Замолкает, а я еще раз понимаю, что передо мной жестокий человек, не знающий пощады.
— Глупо было бежать от меня. Подставляться. Не буду говорить, чем могло это все обернуться.
Сверлит меня взглядом, а я кусаю губы, чтобы не сказать, что в самый последний момент я струсила, захотела поговорить с ним, но… Аслан прав, история не знает сослагательных наклонений.
Все случилось так, как случилось, и хорошо, что Шах спас меня, но от этого всего не легче.
— Ты другая, Полина, именно поэтому с тобой я хотел другого.
Слезы не просыхают, а его слова ранят, поэтому разлепляю губы, чтобы прошептать тихонечко:
— Ты заставил поверить меня в сказку, Аслан, а я… я поверила… а сейчас, когда увидела изнанку, что ты сделаешь со мной?! Как заставишь исполнить твою волю?! Гостья станет пленницей? Привяжешь и будешь держать до родов?
По мере того, как говорю, лицо Шаха бледнеет, скулы заостряются, глаза сверкают, выдают степень его бешенства.
— Прекрати, женщина, не заставляй воплотить в жизнь все, о чем говоришь!
Мотаю головой, слезы уже текут ручьем, когда я выдаю всхлипом:
— Я полюбила тебя, Аслан, именно тебя. Не того, кем ты являешься, что имеешь. Я выбрала тебя как мужчину, но сейчас ты рушишь все, что зарождалось между нами, ты душишь меня золотой удавкой.
Приближается ко мне, а я шарахаюсь в сторону, почему-то именно сейчас пугаюсь его. Но Аслан не дает ускользнуть, ловит, притягивает, впивается в губы, затыкает мне рот своим языком.
У этого поцелуя вкус моих слез и отчаяния. Моей обиды и боли. А еще страха… потому что мужчина, так прижимающий меня к себе, всесильный. Моя судьба в его руках, безграничная власть дает ему карт-бланш на игру в человеческие судьбы.
Если он захочет, он заставит меня. Мои родители, близкая подруга, простые люди, живущие своими обыкновенными жизнями, если Аслан Шахов захочет, он превратит все, что дорого моему сердцу, в прах, заставит, привяжет и тогда…
Тогда я возненавижу его…
То, что зародилось между нами, исчезнет…
Шах упивается мной, прижимает все сильнее, губы от его напора начинает саднить, натягиваюсь струной, до ломоты, до боли в мышцах.
Открываю губы, чтобы попросить сбавить напор, но он использует это мгновение, чтоб углубить поцелуй, чтобы впиться языком и лишить меня дыхания.
Его руки на моих плечах сдавливают, притягивают, одна ладонь скользит по моей талии вниз, очерчивает живот, ногами бьет по моим лодыжкам несильно, заставляет раздвинуть ноги.