Наследник для звёздного захватчика
Шрифт:
Но до нашей ординаторской я не дошла, потому что услышала, как где-то рядом кто-то тяжело дышит и даже всхлипывает. Прошла чуть дальше и у стены увидела Эмму — одну из медсестёр. Она держала в руках медицинский лоток с инструментами и чем-то ещё и вся дрожала. На лице отпечатался неподдельный испуг.
— Эмма, — я бросилась к ней. — Что случилось?
Зрачки у неё были расширены, ледяные пальцы мелко подрагивали, а дыхание было частым и поверхностным. Это очень напоминало паническую атаку.
— Тебя что-то испугало? — я взяла её за плечи
— Лили, — буквально пропищала она. — Мне так страшно. Я не могу… не могу преодолеть себя, понимаешь?
— Не совсем… — я покачала головой. — Объясни, что произошло.
— Ты же в курсе, что у нас тут живой “вампир”? — прошептала она, втягивая голову в плечи. — Он, вроде бы ранен, слаб, но… он тут, понимаешь? И… Вики, которую доктор Ховард назначил присматривать за ним и кормить, срочно вызвали в педиатрическое. У миссис Робин ребёнку стало плохо. И… и… Ховард сказал мне провести перевязку и напоить пришельца.
Эмму затрясло ещё сильнее, а по щекам скатились две крупные слезы.
— А я не могу, Лили! Я так сильно боюсь их, что ноги и руки деревянными становятся, стоит лишь подумать, что мне нужно идти туда, где он… В глазах темнеет от страха…
— Ты говорила об этом Ховарду?
— Да, говорила, что боюсь, но он сказал, что больше некому. И бояться мне нечего, он скован, опасности не представляет. И что я должна учиться быть смелой, если решила быть медсестрой. Но я… — она судорожно всхлипнула и вздрогнула всем телом, и мне пришлось даже придержать лоток, чтобы не выпал из рук. — Лили, я не могу.
У Эммы забрали мать в программу, едва ей исполнилось девять. Забрали с жестокостью, сломав сопротивление. И Эмма видела это. Она жила с отцом, который свихнулся от горя и спрыгнул с крыши какого-то заброшенного здания. Эмма росла на улице, потому что в её гетто не было таких правил, как в нашем, не было детских домов и приютов. Повстанцы нашли её умирающей от болезни, когда ей было десять. Выходили, вылечили, и с тех пор она вот уже восемь лет была с ними.
Кроктарианцев боялись все. Ненавидели все. Но у Эммы приступы паники вызывало лишь упоминание о них. Со стороны доктора Ховарда было опрометчиво заставить её идти к одному из них. Его желание закалить девчонку понятно, ведь мы живём в очень жестоком мире. Но ведь он мог попросить и меня…
— Давай, я всё сделаю, Эм, — я осторожно взяла лоток из её дрожащих пальцев. — Иди сделай себе сладкого чаю и выпей, хорошо?
Девушка закивала и посмотрела на меня со слезами благодарности. Она выдохнула с облегчением и оперлась на стену спиной, прикрыв глаза. Кажется, ей становилось лучше.
— Спасибо, Лили, спасибо тебе большое!
Я развернулась и направилась туда, где содержался пленный кроктарианец. Сказать, что мне было не страшно, что я совсем не боялась, я, конечно, не могла. Но Эмма бы попросту не справилась.
Прибавив шаг, я пошла увереннее. Сделаю, что нужно, и вернусь к себе.
На двери, за которой держали
Кроктарианец был по самому центру. Он обессиленно висел на своих руках, подвешенных за запястья цепями кверху. Изодранная чёрная одежда свисала ошмётками, спутанные светлые волосы закрывали лицо.
Он выглядел очень слабым, и на долю секунды мне стало его даже жаль. Но тут же вспомнилась та бедная девушка в капсуле, Эмма, которая натерпелась от них страху столько, что даже при одном упоминании едва ли не в обморок падала… Да много чего ещё можно было вспомнить, чтобы не жалеть это существо.
Но… желания подойти и причинить ему боль у меня тоже не вспыхнуло.
Я подошла ближе и поставила лоток на небольшой металлический, местами покрытый ржавчиной, столик, вздрогнув от понимания, что на него могли класть чуть раньше меня. Уверена, кроктарианца пытали.
— Я принесла воду, — сказала негромко, но в пустом большом помещении мой голос раскатился эхом. Честно говоря, я не была уверена, что пришелец вообще в сознании и слышит меня. — И должна обработать твои раны.
Послышался тяжёлый вздох и тихий, надтреснутый голос.
— Пить…
Как я уже знала по себе, вода для кроктарианцев была намного более важна, чем для людей. Жизненно важна.
Сглотнув, я взяла стакан, вставила в него трубочку и поднесла её к иссохшим губам кроктарианца. Он обхватил её и сделал слабый глоток. Потом ещё один и ещё. Стал пить жадно, будто не мог насытиться.
Когда он выпил весь стакан, я отставила его и распечатала дезинфицирующие салфетки и спирт. На боку на рёбрах у него была глубокая ссадина, она кровоточила и выглядела не очень хорошо.
Я натянула перчатки, смочила салфетку и осторожно прикоснулась к краям раны. Мужчина резко выдохнул, а потом… потом я увидела слабое свечение — под рваной рубашкой заиграли его полосы.
Это было очень странно, потому что я ни у одного кроктарианца не видела, чтобы они светились рядом… рядом со мной. Ни у одного, кроме…
— Лайлэйн… — послышался тихий шёпот, заставивший меня отшатнуться и уронить салфетку. Лицо обдало жаром, а в груди стало тесно.
Сомнений не было — передо мною был Тайен Яжер.
8
Казалось, будто комната вокруг меня начинала кружиться. Воздуха стало мало, и меня бросило в холодный пот.
Он был здесь.
Мой тюремщик. Мой палач.
Он был передо мною.
Весь израненный, в крови, изнывающий от жажды и боли.
Поверженный.
Тайен Яжер был передо мною.
— Командор… — тихо прошептала я, будто если скажу громче, это и правда окажется он.
Но это и так был Тайен Яжер. Он поднял тяжёлую голову и посмотрел мне в глаза. Голубые радужки сверкнули ярко сквозь спутанные, перепачканные кровью волосы, а полосы на груди отзеркалили свечение.