Наследник императора

Старшинов Александр

Приск приказал оставить лошадей под охраной ауксилариев и двигаться дальше пешком. Четверо разведчиков разошлись по склону холма, отыскивая дорогу, каждый пытался приметить тропу. Фламма держал наготове гетский лук, Кука – свинцовый шар, извлеченный из умбона щита. Приск и Тиресий полагались больше на оружие колюще-режущее. Тропа, ведущая к Сармизегетузе, должна была быть где-то рядом. Накануне отряд разведчиков из Седьмого Клавдиевого поднимался чуть ли не к самой столице – но тот путь был для легионеров совершенно не пригоден. На обратном пути они угодили в засаду…

Сейчас лес

был тих и совершенно безжизнен – ни тебе пения птиц, ни одного зайчишки, что удирает, петляя, обезумев от страха. Ни гордо шествующего оленя. Лишь всюду – бегущая вода: с камня на камень, с уступа на уступ, и тут же вспоминался Рим с его сотнями журчащих, вечно поющих фонтанов.

– Ты же здесь проходил, Гай! – подивился Кука. – И не можешь найти дорогу?!

Приск отрицательно покачал головой. По-прежнему ни намека на дорогу – сплошной лес, только доносился шум ручьев и маленьких водопадов. Разведчики перебрались уже через третий поток, миновали бегущий с каменистого обрыва водопадик – напились вкусной ледяной воды, отдохнули и двинулись дальше.

– Они заколдовали свою столицу да скрыли от нас в облаках, – предположил Кука.

Мрачный ельник вдруг сменился лиственным светлым леском – сквозь ажурную листву глянуло солнце, косые полотнища падали веером, хотелось подставить ладони и собирать этот свет, как невиданные сокровища. Приск был уверен, что видел прежде этот склон – пусть зимой под снежным покровом, – но видел. Значит, тропа где-то рядом.

Он вдруг остановился и в следующий миг подался назад, будто натолкнулся на невидимую стену. А потом рука, опять же невидимая, толкнула его в грудь, заставив отступить. Приск отшатнулся. Стрела пропела и ушла в заросли орешника.

Приск метнулся в сторону. Сорванные с ветвей листья еще кружились, пока он катился со склона холма, перед глазами мелькали кроны деревьев.

– Кука! – орал Приск. – Засада!

Вскочив, центурион столкнулся лицом к лицу с даком. Оба ударили разом. Заскрежетала сика [89] по лирике центуриона, а гладиус вошел чуть ли не по самую рукоять противнику в бок. Приск подался назад, новая стрела свистнула чуть не перед носом – он ощутил, как воздухом обдало лицо, – воистину дыханием смерти.

89

Сика – короткий кривой меч или длинный кинжал, короткий фалькс.

Приск не стал дожидаться нового выстрела – прыгнул с уступа. Рванувшее неведомо куда сердце, и тут же ледяная пустота внутри, земля ударила в ноги, злобно, со знанием дела подсекая. Приск перекатился, отпрыгнул в кусты, вопя от боли. И столкнулся с Кукой.

– В укрытие! – крикнул центурион.

Не сговариваясь, они бросились бежать. Им наперерез выскочил Тиресий – в руках отрубленная голова, он нес ее за волосы, кровь при каждом шаге обливала его калиги.

– Кто это? – бросил на ходу Приск.

– Новый знакомый.

Последним к ним присоединился Фламма.

Римляне выскочили к тому месту, где оставили лошадей. Как раз вовремя:

дак наматывал на руку узду одного из скакунов. Ауксиларии лежали в траве и не подавали признаков жизни. Фламма выстрелил из лука, но промазал – угодил не в дака, а в попону коня, тот взъярился и встал на дыбы, чем все же сослужил римлянам службу: пока варвар уворачивался от ударов копыт, подоспели легионеры. Тиресий бросил отрубленную голову и ринулся на дака первым. Свистнул фалькс, но Тиресий успел пригнуться и тут же всадил гладиус под ребра противнику. Возвратным движением тот успел еще задеть римлянина, но дакийская коса лишь скользнула по шлему.

– Неужели этот косматый один всех наших перебил? – изумился Кука, оглядывая лежащих ауксилариев. Троих положили стрелами, четвертого – ударом фалькса.

– Надо вернуться, – предложил Фламма. – Возьмем в охрану сотню ауксилариев и…

– Думаю, их было всего трое, – перебил Грамматика Приск. – Пока мы бродили по склону, они перебили охрану подле лошадей, потом двое пошли за нами. Одного убил я, второго – Тиресий. Ну а третьего – опять же Тиресий – здесь. Так что нам нет резона возвращаться. Пойдем снова искать дорогу.

– Выплюнь этот приказ! – закричал Фламма.

– Что?

– Ты хочешь оставить меня сторожить лошадей. Так вот – выплюнь этот приказ, не произноси. Я не останусь.

– Я останусь, – сказал Тиресий, поднимая лук убитого дака, – а вы втроем можете идти.

– Ты точно считаешь, что это нужно? – спросил Приск. – Можем бросить лошадей без присмотра.

– Ни за что, – сказал Тиресий. – Они нам пригодятся.

Когда центурион и легионеры ушли, он перекинул лук за спину и стал вытаскивать из убитых стрелы – наполнять опустевший дакийский колчан.

Внезапно один из ауксилариев пошевелился: две стрелы угодили ему в обнаженные руки, он лишь потерял сознание, но остался жив, и сейчас белокожее его лицо было белым до синевы.

– Тебе повезло, Ингиторий, – сказал Тиресий, помогая раненому подняться. – Ты умеешь отводить смерти глаза, и она проходит мимо.

* * *

– Вот здесь! – сказал внезапно Приск. – Кука, прогуляйся наверх и погляди, есть ли дальше тропа. Только будь осторожен.

Центурион достал кинжал и сделал зарубки на деревьях. Ну вот, наконец-то он отыскал дорогу, по которой можно подняться к Сармизегетузе. Теперь он был уверен, что осенью, почти два года назад, он поднимался к воротам именно здесь. Справа струилась река, слева по берегу проложена была узенькая дорога. Ниже по склону ее завалили камнями, посему разведчики несколько раз проходили мимо, не пробуя подняться к вершине.

– Все равно дорога слишком узкая, – заметил Фламма.

– Ничего, ее не так трудно расширить, – улыбнулся Приск. – На что легионерам руки и кирка?

Внезапно Кука буквально выкатился из-за стволов:

– Назад! – проорал он.

Повторять дважды не пришлось – все трое понеслись вниз – на площадку, где оставили лошадей.

И, только вскочив в седла и устремившись назад к лагерю по знакомой тропе, Приск спросил у Куки:

– Что ты увидел?

– Армию даков. Варвары вылезали прямо из облаков.