Шрифт:
Пролог
Или Как юный наследник домой вернулся
Выйдя из поезда, я поймал себя на ощущении, что снова оказаться в большом городе слишком непривычно. Пахло гарью — но это на вокзале как раз дело привычное. Вокруг царила неприятная суета, целая толпа выплеснулась вместе со мной на перрон. Шум, крики взрослых и детей, радость от встреч и общая спешка окружали, раздражали невозможностью контролировать ситуацию.
Я думал, что давно подчинил свой инстинкт, но, видимо, это относилось к малонаселённым горам, где мне пришлось провести последние два года, и армейской базе, где всегда было понятно, где свой, где чужой.
Здесь же…
Подавив желание раскинуть Власть пошире, чтобы взять пространство под контроль, я заставил себя выдохнуть и направился в сторону вокзала. Последний раз я на этом вокзале бывал два года назад, когда сбежал, пусть и не по своей воле, из дома. Интересно, что здесь изменилось, но вряд ли это получится увидеть так сразу. Самые важные изменения наверняка скрыты от глаз, разве что на форме охраны увижу родовые знаки, но и то не факт. В государстве, где император вот уже несколько лет мёртв, знать, кто контролирует вокзал, на который ты прибыл, не такое уж бесполезное желание.
Ещё один фактор, который хочется инстинктивно контролировать. Кажется, мне придётся заново учиться жить в городе.
В потоке толпы дошёл до здания вокзала. Внутри, сразу на входе, контрольно-пропускной пункт ждал. Мужчины в форме, но без опознавательных знаков, стояли с артефактными жезлами и выдёргивали тех, кто им приглянется. Не обошло и меня их внимание.
— Эй, солдатик! — окликнули меня. — Не спеши.
Мне жезлом указали в сторону. Спорить не стал, отошёл.
— С чего взяли, что я солдат?
— По таким, как ты, — бросив на меня взгляд, ответил мужчина, — сразу видно. То, что гражданское надел, сути не меняет, — снисходительно пояснил он.
Будто я этого не знаю. Был бы сейчас здесь дед Ярослав, точно бы высказал мне, как я все навыки растерял. Дело в том, что одежду я специально сменил, чтобы внимания не привлекать. Отпечаток, который на мне оставили два года службы, тоже постарался скрыть. Но то ли плохо старался, то ли у этого мужчины глаз слишком намётанный, то ли ещё что.
— Понятно, — кивнул я. — От меня что надо-то?
— Где служил?
— У Барсов.
— А, наёмник, значит, — покивал он.
«Прозвучало так, будто в стране остались не наёмники», — хмыкнул я про себя. Если не считать личных армий тех, кто мог себе это позволить, конечно.
— В сумке запрещёнка есть? — спросил мужик строго.
— А что нынче запрещёнка?
— Наркотики, оружие, артефакты, отмеченное гранью.
— Ничего такого, — качнул я головой.
Он направил на меня жезл, тот окутался мягким светом. Направил на сумку — свечение не изменилось.
— Что это значит?
— Рядом с проходами служил?
— В аномальной зоне, — не стал я скрывать.
Что тайной и не являлось. Барсы как раз занимались охраной этой аномальной зоны.
— Поэтому и светится. Тащил бы что-то запрещённое, засветилось бы сильнее. Ладно, вали. Не мешай серьёзным людям работать, солдатик, — опять снисходительно бросил он.
Не задерживаясь, поспешил на выход. В голове привычно раздался вопрос старика: «Как бы ты разложил эту комбинацию, Серёжа?» Два года его не видел, а въелось так, что не отмоешься. Слово «комбинации» я ненавидел. Этот вкрадчивый тон, которым дед Ярослав произносил моё имя, тем более. Да и в целом не сказать, что любил старика. Что не мешало признавать полезность его науки. Которую он основательно вбил нам с братом в голову. Вот и сейчас мозг заработал по накатанной и разложил ситуацию. Нет правителя, нет порядка,
Вышел на улицу, выкинул лишние мысли из головы. Утро сейчас. Люди туда-сюда снуют. Как вышел, так в облако дыма попал. Пятёрка таких же наёмников, как и я, только постарше, смолили дешёвые папиросы, не особо заботясь о том, кто это кому-то помешает. Бабка в красном пальто и с двумя чемоданами на них злой взгляд бросила, но ничего не сказала, прошла мимо. Дальше от вокзала, на дороге, вереница извозчиков стояла. Шум и запах были соответствующие. Я в сторону отошёл, чтобы на потоке не стоять, и дал себе время привыкнуть. Знаю, что у тех, кто на гражданку возвращается, бывают проблемы с головой, но у меня, скорее, другой случай. Одарённые Властью, они такие. Хлебом не корми, дай всё вокруг контролировать. А что может быть хуже, чем толпа, которую нельзя подчинить? Источник хаоса и опасности. Пусть и понимаю умом, что ничего не случится, но всё равно. Взгляд сам ищет, высматривает угрозы. Усилием воли подавил это, заставил себя дышать ровно. По-новому посмотрел на город вокруг. Улицы далеко просматривались, видно всякое. Как сейчас дела в Тайнограде обстоят, вопрос не праздный, но куда сильнее меня волновало другое. Встреча с родственниками. Настолько желанная и долгожданная, что воспринимал я её как полноценную боевую вылазку в красную зону. А то и хуже.
От вокзала до нашего района я добирался не меньше часа, на перекладных, то есть на телегах обычных. Можно было шикануть и взять извозчика, но с ходу сорить деньгами — идея плохо совместимая со спокойной жизнью. На вокзале, вокруг него и вблизи остановок всегда много мутного народу. Возьмут на заметку и сольют информацию, кому надо. Оно мне зачем? Незачем. Да и хотелось неспешно посмотреть на город. Послушать, что люди говорят. Послушал. Понял, что ничего не понимаю. Все актуальные новости меня никак не касались, контекста я не знал.
С повозки слез возле пекарни. Её я помнил. Судя по вывеске, владелец сменился, а судя по запаху — здесь также пекли хлеб.
Как бы ещё не сменился владелец в нашем доме. Я, как два года назад ушёл, так ни одной вести и не получил. Справедливости ради — и не писал. Сначала опасался, что мать бросится за мной, а потом не до того стало. Служба так закрутила и так нагнула, что было не до писем. Выжить бы. Да и другие причины были. Узнав, где нахожусь, семья вполне могла доставить проблем. В общем, всё неоднозначно было. Сейчас понимаю, зря так повёл себя, но что сделано, то сделано.
Два года отслужил, теперь пора бы и вернуться. Знать бы ещё, что меня там ждёт. Осталось ли что от дома? Могу ли я его по-прежнему называть своим? Не уверен, что и раньше мог. Но где-то там, если родня не съехала, должны ждать брат и мать. Остальные… Были и остальные. Но вот их судьба волновала куда меньше. Слишком уж у нас семейка специфическая. Потомки Мудреца, чтоб тем за Гранью сгинуть.
От пекарни пошёл прямо вдоль старых пятиэтажек. На дворе всё ещё утро стояло. Одиннадцатый час шёл. В это время спокойнее всего. Рабочие уже разбежались кто куда. Шпана либо в школе, если ту не закрыли, либо родителям помогает. На улицы выйдут ближе к вечеру. Тогда здесь станет куда опаснее гулять. Пока же тишина.