Наследник погибшего брата

Бигси Анна

— Только не говори, что воспылала любовью к моему брату. — Голос Назара звучит с издевкой, или мне так только кажется.

Я запуталась и плохо соображаю. Что ему от меня надо на самом деле?

— Не скажу, — хмурюсь и качаю головой. — Подождите, это он вас прислал? — наконец, доходит до меня. — Что ему еще от меня надо? Так и передайте, пусть катится ко всем чертям!

— Не передам. — От его интонации по коже ползет морозец, а я невольно ежусь. — Сергей умер.

Очередной снаряд взрывается в голове. Недоуменно

смотрю на Назара.

— Как умер? Почему?

— В камере, — сухо поясняет он. — От неправильной дозировки лекарств.

— Боже, какой кошмар, — закрываю рот ладонью.

Какой бы сволочью ни был Сергей, я никогда не желала ему смерти. «Ложь», — услужливо напоминает внутренний голос. Именно этим пожеланием и закончился наш последний разговор. Но это же не серьезно, просто эмоции.

— Есть еще какие-то возражения? — Губы Назара вытягиваются в тонкую линию, а взгляд становится равнодушным.

Возражений у меня целый вагон и маленькая тележка. Но этот мужчина всем своим видом дает понять, что все уже решил и мое мнение его не волнует. Однако я хочу побороться за свободу и независимость. В конце концов, я не вещь, а живой человек со своими желаниями и потребностями.

— Зачем я вам? — спрашиваю прямо. — Вокруг наверняка есть женщины, которые бы с радостью захотели стать вашей женой. И родить вам детей…

Глаза Назара сужаются, а ноздри опасно раздуваются. Злится? Но я ведь не сказала ничего такого. Очевидные вещи.

— Я бесплоден, — после долгого молчание все же говорит он. — Дочь брата — это единственное, что осталось от него и моя наследница. Я действую исключительно в ее интересах. Ей нужна мать.

— А мое мнение вас не волнует? — криво усмехаюсь. Что за понятия такие. Кто он вообще такой, чтобы решать чужие судьбы? Господь бог?

— Отнюдь, — коротко бросает Назар. — Завтра придет юрист, он все оформит.

— Я не дала согласия. Верните мою дочь, это совсем не смешно.

Как у него все просто. Ворвался в мою жизнь, перевернул вверх ногами и еще пытается поработить. Но я не хочу так. Просто верните мне дочь, и мы будем жить долго и счастливо. Вдвоем.

— Разве похоже, что я шучу? — Назар вновь превращается в беспощадного палача. — У тебя нет выбора. Ног ты не чувствуешь, нужна долгая реабилитация. И пока непонятно, какой будет эффект.

Нервно сглатываю, выслушивая свой приговор. Неужели чувствительность не вернется и я останусь инвалидом? За что? Почему все так? Почему именно со мной?

— Где все это время будет ребенок? Его надо кормить, одевать, обслуживать. Это деньги, силы, время. Ты справишься? — наседает он.

Поджимаю губы, прекрасно понимая, что он прав, но не желая этого признавать. Ни за что.

— Кто все это будет делать? Или ты хочешь сдать дочь в детдом?

— Что вы такое говорите? — ошарашенно шепчу. Такой вариант я даже не рассматривала. Да и когда? Мне

даже подумать не дали ни секунды.

— А может, просто цену себе набиваешь? — бьет наотмашь, попадая по больному. Вздергиваю подбородок и с ненавистью смотрю в глаза.

— Вы чудовище, — шепчу я и сжимаю кулаки, что есть силы.

Нет у меня выбора. Он прижал меня по всем статьям. Но это не значит, что я сдамся.

— Хорошо, что ты сразу это усвоила, — кивает Назар, с легкостью выдерживая мой взгляд. — И не забывай на будущее.

Глава 30. Назар

Видеосозвон с Косолаповым через полчаса. Нервничаю и никак не могу найти себе места. Выхожу из комнаты и слышу недовольный детский плач. Подхожу ближе и понимаю, что девочка в комнате одна. Это еще что за новости? А где няня?

Решительно вхожу. Ребенок лежит в кроватке, дергает ножками и плачет так жалобно, что аж дыхание перехватывает.

— Иришка, — улыбаюсь, глядя на малышку. — Ты чего скандалишь?

Тяну руку и невесомо касаюсь ее груди. Девочка затихает, а я зависаю на своих ощущениях. Так необычно и как-то волнительно. Мне нравится.

— Ой, я не знала, что вы здесь, — вздрагиваю, услышав голос за спиной, и оборачиваюсь.

Няня. Зовут Наталья. Обладает внушительным списком рекомендаций, в том числе диплом педиатра и воспитателя. Лично ее собеседовал, и, в принципе, вопросов не возникло.

— Девочка плакала, и я решил вмешаться, — скупо выражаю недовольство.

Ребенок не должен плакать. Разве это непонятно? Я плачу за это и немало.

— Она голодная. — Наталья усмехается и показывает бутылочку. — Я как раз за смесью ходила.

— Можно? — протягиваю руку.

— Вы хотите сами? — Няня удивленно округляет глаза.

Я? Нет. Не собирался. Случайно как-то вышло. Но ее реакция мне неприятна, поэтому доигрываю до конца.

— Вы против? — выразительно изгибаю бровь.

— Нет, конечно нет.

Осторожно беру маленькую Ирину, боясь что-то сломать, и присаживаюсь в кресло. Нервничаю под пристальным взглядом няни еще сильнее, но все же справляюсь с этой нелегкой задачей. Прикладываю соску к губам малышки, и она сразу начинает жадно сосать, аж причмокивает.

Смешная такая. Торопится, словно отнять могут. Расплываюсь в улыбке, наблюдая за ней. Ловлю в себе странное ощущение умиротворения. И сомнения в то же время. Алла — моя карма. Правильно ли я поступаю? А как иначе? Я не знаю. Не умею. Глажу Иришу по головке и хмурюсь. Отпустить их обеих выше моих сил. Уж лучше пусть ненавидит, но будет под присмотром, чем я буду с ума сходить от неизвестности. В любом случае Алла не должна видеть моей слабости. Так легче. Все четко и понятно. Пусть она восстанавливается и занимается ребенком. Я мешать не буду, а разберусь в делах брата.