Наследник полуночи
Шрифт:
— И все равно для этого нет причины, — сказал Уилл, ударив по подлокотнику кресла сжатым кулаком. — Я знаю своего сына, и он не стал бы так себя вести, если бы не понимал, что у него нет другого выбора. Если бы не пытался добиться цели или как-то наказать себя за то, что сделал что-то неправильное…
«Ты звал меня? Я здесь».
Магнус поднял взгляд и увидел стоящего в дверном проеме Брата Захария. Стройные очертания, капюшон его мантии опущен, открывая лицо. Безмолвные Братья редко открывают свои лица, зная, как большинство Сумеречных
Джем оставался все тем же Джемом — как и Тесса, он не постарел. Безмолвные Братья не были бессмертными, но старели невероятно медленно. Мощные руны, дающие им знания и позволяющие разговаривать мысленно, также замедляли старение тела, превращая Братьев в живых статуй. Под манжетами мантии руки Джема были бледными и тонкими, но все равно после долгого времени оставались музыкальными. Казалось, его лицо было высечено из мрамора, глаза прикрыты словно полумесяцы, а на высоких скулах выделялись руны Братьев. Темные волосы с серебристым отливом завивались на висках.
При виде него Магнуса охватила сильная печаль. Это был человек между старостью и смертью, и теперь Джем находился за пределами этой человечности, за пределами света, горящего так ярко и так быстро. За пределами этого света и огня было холодно. Ни у кого не было больше причин знать этот холод, чем у Магнуса.
При виде Бейна Джем склонил голову.
«Магнус Бейн. Я не знал, что ты будешь здесь».
— Я… — начал Магнус, но Уилл уже поднялся на ноги и шагал через всю комнату к Джему.
При виде него он загорелся, и Магнус ощутил, что все внимание Джема с него переключилось на Уилла и там осталось. Эти двое парней были настолько разными, но порой казались совершенно одинаковыми, что Магнусу было странно видеть, что Уилл изменился, как и все люди, когда Джем оставался неизменен, видеть, что они оба пошли туда, куда другие не смогли бы последовать. Он предполагал, что для них все это было еще более странным.
И еще. В них по-прежнему оставалось что-то такое, что напоминало Магнусу о старой легенде красной нити судьбы, которую он слышал: что определенных людей окружает невидимая алая нить, и как бы она ни путалась, она не могла порваться.
Безмолвные Братья двигались так, как по представлению могли бы двигаться статуи. Джем двигался таким же образом, но как только Уилл приблизился к нему, он сделал шаг навстречу своему бывшему парабатаи, и этот шаг был быстрым, нетерпеливым и человеческим, как будто близость к людям, которых он любил, снова наполнила его плотью и текущей кровью.
— Ты здесь, — сказал Уилл, и в его словах подразумевалось то, что он полностью удовлетворен. Теперь Джем здесь, и с миром все в порядке.
— Я знала, что ты придешь, — сказала Тесса, поднимаясь и следуя за мужем навстречу Джему. Магнус увидел, как лицо Брата Захария засияло при звуке ее голоса, руны и бледность больше не имели значения. На мгновение он снова стал мальчишкой, его жизнь только начиналась, а сердце было полно надежды и любви.
Как эти трое любили
Тесса, Уилл и их потерянный Джем стояли, крепко обнявшись. Магнус знал, что в эти несколько мгновений, в мире никого и ничего больше не существовало, кроме них троих.
Он посмотрел на диван, где лежал Джеймс Херондэйл, и увидел, что тот уже пришел в себя, его золотистые глаза, словно колдовские огни, учили свечи гореть ярко. Джеймс был молод, перед ним простиралась вся жизнь, но в его лице не было ни надежды, ни радости. Тесса, Уилл и Джем вместе чувствовали себя естественно, но даже в комнате с людьми, которые его любили больше жизни, он чувствовал себя совершенно одиноким. В его лице читалось какое-то отчаяние и уныние. Он попытался опереться на локоть, но снова рухнул на подушки дивана, темная голова откинулась назад, будто ему было слишком тяжело ее держать.
Тесса, Уилл и Джем о чем-то шептались друг с другом, ладонь Уилла лежала на руке Джема. Магнус никогда не видел, чтобы кто-то так касался Безмолвного Брата — просто по-дружески. У него внутри все заболело, и эта боль пустоты отразилась на лице юноши, лежащего на диване.
Повинуясь стремительному импульсу, Магнус пересек комнату и опустился на колени у дивана, возле сына Уилла, который глядел на него усталыми золотистыми глазами.
— Видишь их, — сказал Джеймс. — То, как они любят друг друга. Раньше я думал, что все так любят. Как в сказках. Раньше я думал, что любовь дарующая, щедрая и добрая.
— А теперь? — спросил Магнус.
Молодой человек отвернулся, и Магнус уставился на его затылок, видя копну черных волос, как и у его отца, и край руны его парабатаи под воротником. Должно быть, она на спине, подумал Магнус, над лопаткой, где было бы крыло ангела.
— Джеймс, — тихим торопливым голосом произнес Магнус. — Когда-то у твоего отца была ужасная тайна, которую он не мог поведать ни одной живой душе в мире, и он рассказал мне. Я вижу, что тебя что-то гложет, и ты это держишь в себе. Если ты хочешь что-то рассказать мне, сейчас или в любое другое время, я даю тебе слово, что сохраню твои тайны и помогу чем смогу.
Джеймс пошевелился, чтобы посмотреть на Магнуса. Его лицо на мгновение смягчилось, будто юноша ослабил свою непрестанную хватку того, что мучило его.
— Я не похож на своего отца, — сказал он. — Не путай мое отчаяние с обманным великодушием, это не так. Я страдаю за себя, а не за кого-то другого.
— Но почему ты страдаешь? — в отчаянии спросил Магнус. — Твоя мама была права, когда сказала, что всю жизнь тебя любили. Если только ты позволишь мне помочь тебе…
Выражение лица юноши закрылось словно дверь. Он снова отвернулся от Магнуса и закрыл глаза, на края его ресниц падал свет.