Наследник сказочника
Шрифт:
На том они и разошлись. Павел вернулся в дом, захватил рюкзак и деньги и пошел в сторону магазина.
В основном, жители поселка работали по сменам на мясокомбинате в Андреевском и с утра собирались на остановке, откуда их забирал автобус, так что сейчас улица была пуста. Павел даже обрадовался, что никого не встретил. Не хотелось ни с кем говорить – он боялся, что его все-таки спросят об Андрюхе, а он не найдется с ответом.
“Десяточка”
– Привет, дядя Максим! – сказал он.
– О, привет, Паш! – отец Лены выпрямился, с недовольным видом потер поясницу. Он был всего на пару лет старше мамы Павла, но выглядел стариком, словно паутина, которую Павел срезал с Лены, высасывала силы и из него. – Надолго ты к нам?
– До осени, там посмотрим, – уклончиво ответил Павел, и дядя Максим понимающе кивнул.
– Вы молодые, зачем вам в этой дыре сидеть, – произнес он и снова принялся выметать сор. Павел удивленно увидел среди пылинок иголку – тонкую, маленькую, она сверкнула и растаяла. – Это мы, старые грибы, что с нас взять. Лена вон вчера взяла, вещи собрала и укатила.
– Куда? – удивился Павел.
Такой поспешный отъезд – с чего бы вдруг? Лена была рада его видеть, они бы встретились, пообщались – просто поговорили бы, им было о чем. И вот она покинула поселок, не сказав “прощай”.
– Да к тетке в Богородицк. Она в кулинарном техникуме замдиректора, говорила раньше, что устроит без экзаменов, – еще одна иголка сверкнула, вылетая из-под половиц, и дядя Максим продолжал: – Нет, я все понимаю, учиться надо. Ну а нам-то с матерью кто тут поможет? Нет бы вышла замуж за кого из местных, но вот ведь, как вышло. Вещи собрала и поминай, как звали.
Он снова выпрямился и спросил:
– Ты чего хотел-то? Давай отпущу.
Павел купил совершенно ненужный ему паштет и упаковку сосисок и побрел домой, вспоминая, как бабушка когда-то рассказывала, что если есть хорошая иголка и нужные слова, то можно пришить человека к себе. Приворожить.
Наверно заложный так пришил к себе Лену. А потом опутал паутиной.
Интересно, если бы Павел пришил к себе Светлячка, осталась бы она с ним, постепенно покрываясь паутиной ненависти и злобы, или все же смогла бы вырваться и освободиться?
Сдобыша не было, но Павел невольно отметил, что в доме стало светлее и чище. Исчезла пыль, которую он вчера не вытер, не
– Сдобыш, иди сюда! Кис-кис…
Это дурацкое кисканье едва не заставило его нервно рассмеяться. “Ведешь себя, как дурак, – заметил внутренний голос. – Зовешь домового с тобой позавтракать”.
Послышался мягкий прыжок, и Павел увидел Сдобыша в кошачьем виде. Домовой прошел к блюдцу, понюхал и посоветовал:
– Ты мне вот что, ты мне лучше хлеба и молока давай. Это мне полезнее. А за уважение спасибо.
– Держи, – Павел протянул Сдобышу кусок хлеба. Тот потянулся и вместо кошачьей лапки хлеб схватила уже человеческая ручка.
“Я кормлю домового, – подумал Павел. – Невероятно”.
– Вот это спасибо, вот это мое почтение, – произнес Сдобыш, запрыгнул на табурет и спросил: – А ты к Ольге Петровне пойдешь ли, нет ли?
Павел пожал плечами. Он смутно помнил Ольгу Петровну – когда-то она приятельствовала с бабушкой и жила не в самом поселке, а в Наумовке, деревне, которая расположилось к югу от Первомайского.
– А что у нее? – поинтересовался Павел.
Сдобыш мурлыкнул и цапнул еще один кусок хлеба.
– А у нее, вот ты вишь, внучка из города приехала. И повадилась по вечерам гулять, ты знаешь, с кем, не знаешь?
Павел только руками развел.
– Откуда бы? Я сам только вчера приехал.
Между “сегодня” и “вчера” лежала пропасть. Вчера Павел убегал от коллекторов, сегодня разговаривает с домовым.
– А вот ты сходи, а вот ты узнай, – ответил Сдобыш. – А то ирга пока только у Наумовки отирается, а там кто знает, как знать.
Кошка махнула пушистым хвостом и была такова. Павел усмехнулся: ну хоть мышей можно не бояться.
***
Тьма, в которой плавал Денис, была холодной и густой.
Иногда ему казалось, что он сможет освободиться. Тогда приходили отрывочные воспоминания: вот мальчишки идут по вечерней дороге, возвращаясь домой с прогулки, вот узорный платок паутины повис среди ветвей, вот воробушек присел на высокий колосок…
Денис пытался вырваться. Выплыть из смертного болота тьмы – туда, к жизни, к солнечному лету и детству. Ему хотелось жить снова – вдохнуть летний воздух, улыбнуться, увидеть живых людей, а не плавающие перед глазами сгустки мрака.
Конец ознакомительного фрагмента.