Наследник
Шрифт:
— Ты что спрашиваешь? Я с тобой, — безапелляционно заявила Лера. — Куда я без тебя? Я — твоя жена, и мы будем жить или погибнем только вместе.
— Я тоже останусь, — спокойно сказала Сильмара. — Погибнем, — значит, судьба. Я достаточно уже пожила, жила всяко, грязи хватало, так хоть умру с честью. Я наемница и всегда выполняла свой договор. И сейчас выполню.
— Дураки вы все. И я дура, — вздохнула Наташа. — Куда я без вас? Вы — моя семья. Разве я смогу жить без вас? Да я сдохну с тоски… Ген, а ты как? Надия?
— Да я давно уже мертв, —
— А я с мужем, — прижалась к Гене Надия, закинув на него гладкую ногу. — Куда муж, туда и я.
— Я с Сильмарой, — заявил Антуг, покосившись на командиршу, и Слава внезапно увидел, как на лице воительницы появилась легкая улыбка. «Неужели? — подумал он. — Хорошо бы… это самый лучший для нее вариант. Жаль Олега, но жизнь идет своим чередом».
— Мы умрем ради Роя, — заявил командир керкаров, внимательно прислушиваясь к переговорам людей. — Одна особь — это ничто. Рой — все!
— Ребята, я с вами, конечно. — Лицо Семена на экране было спокойно и торжественно. — Первый раз, что ли, против фашистов выходить! Тех победили и этих разобьем.
— Может, посадим в «Соргам» семьи юристов, экономистов? — предложил Слава. — Наемников? Все-таки отправим от греха подальше? Наташ, займешься?
— А чего сразу Наташа?! А может, Лера?
— А может, Лера, — легко согласился Слава. — Давайте-ка обе. Все. Решено. Быстро грузите в «Соргам» лишних людей и вылетайте. Как только вы улетите, я начну атаку. И не спорьте! Вас не будет — руки у меня будут развязаны. Берите всех, кто захочет. Никого не принуждайте оставаться, объясните ситуацию. Пока они здесь все равно не нужны, тут будут биться корабли, а не люди. Все, бегом, бегом!
Слава несколько раз хлопнул в ладоши, и все зашевелилось, забегало, закружилось. Он уже не видел, как в трюм бежали люди из кают, тащили какие-то узелки, грузились в крейсер, — его внимание было приковано к туче искорок, медленно и прихотливо перемещающихся возле Алусии. Они выстраивались в какие-то узоры, отходили, потом снова подходили, и все это было похоже на танец мошкары над водой жарким июльским днем.
«„Соргам“ стартовал, — послышался в голове Славы голос Шаргиона. — Ты не спрашивал меня, хочу ли я улететь…»
«А ты хочешь? — задумчиво спросил Слава и усмехнулся: — Шарги, ну чего ты развлекаешься? Я же чувствую тебя каждую секунду! Ты — это я! Чего я буду спрашивать у самого себя?»
«Ну и спросил бы! — пустил волну смеха Шаргион. — Жалко, что ли? А я бы сказал, что без тебя жить не смогу!»
«А то я не знаю!» — рассмеялся Слава, и оставшиеся в рубке с удивлением посмотрели на своего Императора. Он пожал плечами и пояснил:
— Шарги спрашивает, почему я не спросил его, не хочет ли он улететь. Вот и смеемся.
— А что в этом смешного? — не поняла Сильмара.
— А то, что Шаргион не сможет жить без своего Посланника, — пояснил Гена, поглаживая плечо жены. — Он умрет, когда погибнет Слава. Эта серия «десять»
— А Слава? Если Шаргион погибнет? — с интересом спросила воительница. — Он не сойдет с ума?
— Были такие случаи. Зависит от крепости разума Посланника. Но не бывает, чтобы гибель шаргиона без последствий обошлась для его капитана.
— Все, ребята! Молчим. Я думать буду, — сказал Слава, и его мозг лихорадочно заработал, отрабатывая варианты маневров. Затем он сделал свое кресло полулежачим и закрыл глаза, отрешившись от всего мира. Пора было действовать.
Подсоединившись к мегамозгу, открыв картину происходящего вокруг станции, он приказал, и Саранг медленно, осторожно двинулся вперед.
ГЛАВА 14
Он растворился в станции, и станция растворилась в нем. Теперь он не был Славой, он был Сарангом, планетой-кораблем, планетой-демиургом, создателем и… судьей. Все его чувства, все его инстинкты человека были отброшены, при этом он все видел, ощущал, но — по-другому.
Ласковый солнечный ветер овевал его «кожу», впитываясь в нее и отправляясь в организм. Слава-станция был сыт и доволен, как удав после обеда. Человек проникся сложнейшим механизмом, вернее, модифицировался, если это можно так назвать.
Вероятно, никогда у станции не было такого слияния с оператором — мегамозг, управляющий Сарангом, как будто бы даже был удивлен таким полным и безоговорочным контактом.
На задворках мыслей Славы проскользнуло удивление: мозг станции не был таким уж бессловесным исполнителем, как рассказывал Гена, — у него явно ощущались какие-то нотки эмоций, он как будто был доволен тем, что его оператор оказался таким близким ему существом.
Возможно, за те сотни тысяч лет, а может, и миллионы — сколько, это еще надо узнать у мегамозга, — он постепенно накопил информации достаточно, чтобы перейти на новый уровень мышления, более близкий к человеку. Так ребенок после накопления информации взрослеет и становится разумным, здравомыслящим, ЧЕЛОВЕЧНЫМ.
Теперь Слава-Саранг видел и слышал все так, как видит и слышит все вокруг мозг станции. Корабли врага, ранее далекие, как искорки, стали видны практически во всех подробностях — огромные шары, кубы, ощетинившиеся башнями бластеров, ракетными порталами и десантными шлюзами. Они уверенно шли навстречу мятежному планетоиду, такому же беззащитному, как раненый заяц перед стаей ворон: он еще может хорошенько лягнуть мучителей, но только один раз, пока они расклевывают его мозг и выдирают глаза. Шансов у него никаких.