Наследник
Шрифт:
Мальчик не любил Мегги Сью, боялся ее и при любой возможности, односложно отвечая на ее докучливые расспросы, старался сделать вид, что чрезвычайно занят каким-то делом, лишь бы она поскорей от него отвязалась. Утаить что-либо от длинного любопытного носа Мегги Сью было практически невозможно. Ксанди до сих пор с содроганием воспоминал, как однажды нянюшка обнаружила на его письменном столе личный дневник, в который он любил записывать свои мысли и который он по глупости забыл спрятать под подушку, и тут же прочитала его от начала до конца. Войдя в свои комнаты после уроков, он увидел довольно странную картину: Мегги Сью стояла очень бледная, опершись кончиками тонких пальцев о спинку деревянного стула, ее огненно-рыжие волосы, забранные на затылке в строгий пучок, пылали ярче обычного, а зеленые глаза были широко распахнуты. На письменном столе перед ней лежал
И немудрено: в своем дневнике мальчик часто описывал Мегги Сью отнюдь не лестными словами, окрестив ее «носатой английской лисой». Давным-давно Ксанди случайно услышал, как двое слуг обсуждали нянюшку и называли ее именно так. Помнится, мальчик тогда пришел в восторг от столь точного описания Мегги Сью и после этого в своем дневнике обозначал ее именно так.
Утренняя прогулка выдалась довольно интересная: Ксанди, стараясь не обращать внимания на скучные предостережения Мегги Сью, забрался в осушенный фонтан, чтобы посмотреть, как его чистят щетками, а после наблюдал за тем, как стригут клумбы и кусты. Честь приводить в порядок огромный лабиринт выпала старому садовнику Гансу, который был единственным человеком, знавшим все его закоулки; неопытные молодые садовники запросто бы в нем заблудились. Но наибольший интерес у мальчика вызвал прозрачный павильон, который рабочие собирали из составных частей. В изящные колонны, выкрашенные в белый цвет, вставлялись балки, соединялись креплениями, а после этого в пространство между колоннами помещались стекла. Павильон еще только начинали собирать, но уже было очевидно, что он будет огромным и займет добрую часть парка перед дворцом.
– А что будет в этом павильоне? – взволнованно произнес Ксанди у Мегги Сью, разглядывавшей одну из установленных колонн. Не зная, что ответить, или не желая признать свою неосведомленность, нянюшка тут же строго окликнула одного из рабочих, с надменным видом спросив, для чего строится павильон.
Юноша-рабочий, испугавшись и растерявшись от внезапно настигшего его вопроса, дрожащими руками откинул волосы с грязного лба и пробормотал:
– Да как же это… Не объяснили нам… Не знаю…
Мегги Сью недовольно фыркнула и направилась в сторону дворца, давая тем самым понять, что утренняя прогулка закончилась. Ксанди без малейшего удовольствия последовал за ней, вспоминая слова юноши. В голове мальчика возникло множество мыслей и вопросов, один из которых его очень тревожил. Не желая обсуждать это с Мегги Сью, Ксанди решил рассказать все своему наставнику, занятия с которым, к слову, начинались сразу после утренней прогулки.
Учителя приходили каждое утро в девять часов, и до этого времени мальчику нужно было успеть сделать все, что ему задали. Чаще всего это были совсем простые примеры и задачки, которые не требовали много времени и усилий. Однако ранним утром даже самые элементарные задания давались сонному Ксанди с огромным трудом. Он все время зевал, порой так широко и сильно, что Мегги Сью, ревностно наблюдавшая за выполнением домашнего задания, тоже невольно зевала, стараясь сделать это как можно незаметней. Кое-как расправившись с примерами, мальчик складывал учебники и тетради в небольшой ранец и отправлялся в классную комнату, где его, как правило, уже ждал один из учителей. Мегги Сью неотступно следовала за ним. Откровенно говоря, Ксанди готов был пожизненно отказаться от сладостей и вишневого джема, лишь бы нянюшка не сидела на занятиях.
В это утро первым был урок литературы и словесности, его вел главный учитель и наставник наследника господин Хансен. Это был худощавый и очень высокий мужчина. Будучи на голову выше остальных, он сильно сутулился, словно бы пытаясь поглубже спрятаться в складках белоснежного воротника, и предпочитал смотреть вниз, когда шел по просторным коридорам дворца. Господин Хансен всегда был одет в один и тот же идеально выглаженный черный костюм, в котором был похож на большой вопросительный знак. Однако – удивительная вещь – как только он оказывался в классной комнате, в нем словно бы что-то менялось: расправив плечи и устремив мечтательный взгляд в потолок, он гордой поступью прогуливался из угла в угол, пока читал лекцию наследнику.
По
Войдя в классную комнату, мальчик поздоровался с господином Хансеном, который задумчиво стоял возле окна. Мегги Сью, просияв, тихонько села на предназначавшийся для нее стул у двери. Ксанди оглядел преподавателя и сразу заметил, что тот чем-то взволнован. Господин Хансен, как всегда, был в своем черном костюме, кожаные ботинки начищены и отполированы до блеска, негустые серо-коричневые волосы тщательно зачесаны назад, а большие тонкие очки сверкали в лучах осеннего солнца. Однако в ясном взгляде преподавателя читалась напряженность, которая мгновенно передалась мальчику.
«Неужели он каким-то образом узнал, что вчера я солгал про боль в животе, чтобы пропустить урок географии?» – промелькнуло в голове у Ксанди, и он тут же стал судорожно вспоминать, что могло выдать его. Вроде бы он никому не сознался в своем проступке, так что узнать об этом было невозможно. Однако на всякий случай мальчик решил принять самое невинное выражение лица и обратил на учителя фальшиво-честный взгляд.
Как уже было сказано, господин Хансен был не только преподавателем литературы и словесности, но и наставником наследника, составившим для него всю учебную программу и следившим за его успехами. Если Ксанди ленился или у него что-то не получалось, господин Хансен мог хорошенько его отчитать (только наставнику разрешалось это делать, остальные учителя были вынуждены записывать все промахи и шалости мальчика и затем передавать это господину Хансену) или даже наказать. Но несмотря на то, что Ксанди частенько доставалось от наставника, он все равно уважал и любил его больше остальных преподавателей. От господина Хансена всегда исходило добро, и это чувствовали все окружающие. Даже когда он ругал Ксанди, мальчик понимал, что наставник это делает оттого, что искренне расстроен его поведением, а не затем, чтобы показать свою значимость (как это делало большинство взрослых). Из всех людей во дворце только наставнику удавалось по-настоящему пристыдить мальчика, и когда Ксанди намеревался совершить очередную шалость, он всегда пытался предугадать, насколько сильно это расстроит господина Хансена.
– Итак, как прошел вчерашний день, Ваше Высочество? – сказал наставник тихим голосом. Это был совершенно обыденный вопрос, который господин Хансен задавал в начале каждого урока, но сегодня даже эта дежурная фраза звучала по-особенному. Мальчик поежился, вспомнив ужасную микстуру, но постарался ответить, как ни в чем не бывало:
– Благодарю вас, все было хорошо.
Господин Хансен сомкнул руки за спиной и прошелся вдоль окна, глядя в потолок.
– Как Вы знаете, Ваше Высочество, каждый год после наступления Вашего дня рождения мы с учителями устраиваем экзамены.
Ксанди незаметно поморщился: вместо того, чтобы готовиться к праздникам, ему каждый год приходилось тратить все свое время на подготовку к экзаменам по всем предметам. В назначенный день собиралась целая комиссия из учителей, возглавляемая господином Хансеном. Ксанди с неизменно дрожащими от волнения коленями вставал перед присутствующими посередине зала, и каждый учитель по очереди задавал мальчику какой-либо каверзный вопрос по своему предмету. От Ксанди требовался точный и краткий ответ строго по учебникам. Если ученик не мог дать ответ хотя бы на один вопрос, экзамен не зачитывали.