Наследник
Шрифт:
Джанко всё-таки заставила себя приподняться и сесть.
— Говорите, Акулина Андреевна. Слушаю вас.
Та смерила её взглядом, будто прицениваясь, а затем сказала то, после чего всё изменилось.
— Мой отец был бы счастлив узнать, что ты умерла сегодня, и я легко могу это устроить. Никто не подкопается.
У Джанко перехватило дыхание.
От Акулы она ждала чего угодно, но всё же не такого.
— Зачем тебе это?
Та пожала плечом.
— Ничего личного, ты просто мешаешь. Привязала к себе Кирилла
— А кто вписывается? — От злости и возмущения у Джанко вдруг появились силы. — Ты?
— Да, — прямо ответила Акула. — Я отлично вписываюсь. И если бы я захотела, то тебя бы уже не было в живых... но я не хочу. Ты должна жить, потому что этого бы хотел Кирилл. Он любит тебя. А ещё он спас мне жизнь, и я не имею права лишать его счастья. Это против моих правил чести. Если бы не это, ты была бы уже мертва.
Джанко молча смотрела на каменное лицо конкурентки и не могла поверить в её слова.
Знаменитая Акула великодушно уступает ей место рядом с Кириллом, потому что не может лишить его счастья. Стоит ли вообще такому верить?..
— Но есть одно «но», госпожа Ян, — добавила Акула. — Мой отец не оставит тебя в покое и завершит дело вместо меня, можешь не сомневаться. Поэтому я пришла предложить тебе кое-что. Ты изобразишь сумасшествие. Пусть это будет что-то кровавое, а я обеспечу тебе полигон для пролития крови. У нас полно врагов в Котлованах, сама понимаешь. Будем потрошить ниудов, допрашивать их и выяснять, где эти твари держат Кирилла. Ты станешь той, кто сменит тоску на безудержный гнев. Он придаст тебе сил, поверь мне. Замени им память о своей любви, забудь Кирилла, наполни себя ненавистью. Только так ты выживешь и дождёшься его, а рядом с ним тебе уже ничего не будет угрожать.
Она поднялась и направилась к двери.
— Подумай, госпожа Ян. А завтра утром я жду тебя на совместной тренировке, здесь на полигоне. Если придёшь, значит, хочешь жить и дождаться Кирилла Волкова. А если нет — жди смерти.
Когда Акула ушла, Джанко ещё долго пролежала в странном оцепенении.
Всю ночь она размышляла, сопоставляла причины и события, приходя к выводу, что Акулина Снегова никогда бы не оговорила своего отца, если бы на это не было веских причин.
Эта ночь решила всё.
Наутро Джанко встала с кровати и пошла на тренировку. Увидев её, Акула удовлетворённо улыбнулась.
С этого началась их странная дружба.
Они вместе уничтожали ниудов, вместе устраивали вылазки, вместе допрашивали и пытали, вместе сеяли смерть. Джанко училась убивать, ожесточалась, а ещё она училась не думать о Кирилле. Она вычеркнула его из своей жизни, а потом — из памяти. Он перестал существовать в её мыслях, и в ней всё больше росли силы. А когда наступило совершеннолетие, она получила мощный психодух — Змеиный удар. После этого кто-то дал ей прозвище Янамарская Кобра, и порой она
Притворяясь безумной, она по-настоящему погружалась в безумие.
Гнев стал главной её силой.
Гнев заставлял подниматься по утрам и снова идти в бой. Джанко больше не лечила — она только убивала и насылала хворь. Она косила врагов, она ненавидела всё живое. И даже Демон однажды шарахнулся от неё в сторону.
Но когда Джанко напала на одного из своих же бойцов, который убил врага раньше неё, то её стали бояться не только звери, но и люди. Знакомые, родные и близкие, даже собственный отец потерял надежду.
Мидори до последнего пыталась её вылечить, варила зелья, делала настои, чаи, натирала мазями, ароматическими маслами, приносила благовония, раскладывала травы, нашёптывала заговоры.
И тогда Джанко напала и на неё, забыв всё на свете.
Хорошо, что рядом оказался Галей, он-то и защитил Мидори от смерти. Тогда в проблесках сознания Джанко догадалась, что скоро всё совсем выйдет из-под контроля. Она попросила сделать для неё решётки и закрывать на засов, чтобы никого больше не покалечить.
Джанко всё больше погружалась в темноту и уже не ждала рассвета...
Девушка крепко обняла меня, продолжая шептать:
— Оками-кин... это ты... это ты...
Образ Следопыта исчез с меня сам собой, и я остался беззащитным. Оружие с ядом валялось рядом, мерцало затухающей зеленью, но никто из нас о нём больше не вспомнил.
Джанко первой нашла мои губы.
Поцелуй вышел долгим и настолько жарким, что держаться приличий больше не было сил. У меня снесло крышу. Продолжая прижимать девушку к полу, я принялся быстро развязывать пояс на её кимоно.
На чёрном, мать его, кимоно!
— А это сойдёт за красное кимоно?.. — выдохнул я, целуя её в шею.
— Конечно, сойдет. Оно и так красное, здесь просто темно, — шепнула она в ответ.
— Чёрт... мне твоё кимоно уже снится... я теперь на него буду возбуждаться, как придурок.
Проворные пальцы Джанко расстегнули на мне рубашку, горячие ладони скользнули по телу. Я же в это время возился с её поясом. В итоге не справившись с завязками, я просто резанул пояс её же кинжалом, который нашарил на полу.
От звука распоротой ткани Джанко зажмурилась и, кажется, разгорячилась ещё больше.
Переведя дыхание, я начал стягивать кимоно с её плеча, затем — со второго, всё ниже и ниже, пока не оголил грудь.
Шикарная...
Девушка выдохнула и от смущения чуть поёжилась.
Я обхватил её упругую грудь ладонями, провёл большими пальцами по затвердевшим соскам, ну а когда поцеловал их, Джанко застонала так громко, что до моего отупевшего мозга внезапно дошло, что мы делаем это при распахнутой двери.