Наследник
Шрифт:
«Я коала, я коала, на-на-на-на-на-на-на…» – запричитала во мне похожая на оживший тотем черно-белая Линда. Музыка Макса Фадеева причудлива и, наверное, поэтому так прилипчива.
Коал в мое сознание подселили новости из Австралии. Там эти «плюшки» вчистую обожрали, на радость насморку, эвкалиптовые леса. За такое бесчинство их в большом количестве безжалостно помножили на ноль. Несмотря на милейший вид. Иногда чужая беззащитность дьявольски раздражает. Буквально вынуждает примерить на себя кафтан говнюка. Приходится с этим зовом бороться. А масса других дел, где следовало бы употребить потраченные усилия, в это время простаивает!
Кстати, не всем удается себя перебороть. Взять хотя бы людей из социалки. Или из ЖКХ. Медицина
Итак, коалы. Незадолго до геноцида эти зверьки, возможно те самые, что подверглись безжалостному сокращению, нежились в той же Австралии на руках хозяев мира, лидеров сильно развитых стран. Я видел эту идиллию по телевизору, потом картинки в инете. Поумилялся вдоволь. Гуманный вышел итог фотосессии, нечего сказать. Очень по-людски. Сейчас думаю: обгадили под сурдинку коалы великих, вполне могли, а это, признаю, неуместно и очень обидно. За такое не грех наказать. Тем более если принять во внимание, что у личностей мирового масштаба обиды такие же, не чета нашим надутым губам и насупленному ковырянию пальцем в носу. А могло случиться, что и в самом деле вдруг слишком быстро, спонтанно размножились, возбудившись от знакомства с великими. Коала-бум. И коалу… – бум!!!
Я в курсе, что петь Линда должна про ворону. Но так неуместно всё перепутано в этом мире. Нестройный Фадеев выдает стройные хиты. Сеятель веры – первостатейный плут, такой же, как эфирные заклинатели в партикулярном от модных домов. Они тупо вторят ошалевшим от власти и неподсудности говорунам. Умный вроде бы по отдельности избиратель, сбившись в стаю, вдруг начинает тащиться от того, как пошло его дурят. Все, что, казалось бы, не может быть по фигу, оказывается даже больше чем по фигу… Вот и коала вместо вороны. Такая неравноценная замена. Как вчерашняя страна, правда без Крыма – обалдеть, какая болезненная ущербность! – оказалась поменяна на сегодняшнюю. С другой стороны, коалы, вороны… Живность и живность.
Боже, а я-то что за живность такая? Руки, ноги, шея крутится, значит, что-то на ней есть. Там глаза, уши. Губами могу пошлепать, по зубам мазнуть языком. Жаль, зеркала нет. Ну да, забыли трюмо в ялик пристроить. Где-то наверняка письмо лежит с извинениями… Нормальная я живность, раз склонен к сарказму. К тому же сильный, резвый и, судя по всему, выносливый. Как в жизни. Это допущение примиряет меня с нынешним сном. Мне случалось бывать во снах карликом, карбюратором в старой «Волге», скунсом… Два последних перевоплощения наутро удалось объяснить. Намешал разного, в другой раз поел несвежего… Но дело не в этом. Кто еще вспоминает во сне свои прошлые сны? Вот так то! Говорил же: есть связи.
Ветер упруг, но я упрям. Все же он нехотя, но поддается. Это достойное поражение. Таким, как я, не стыдно продуть, даже если ты ветер. Парень я рослый, накачанный, сверх того – дюжина лет академической гребли в активе. Правда, нынче они как-то слабовато мне помогают. Впрочем, это нормально: воспоминания о былых победах неторопливы, их принято смаковать… Ну и, как водится, лодка не та, штормит не так, не по правилам, весла дурацкие, для криворуких. А мы спортсмены! И вообще точно знаем, как надо. Порассуждайте об этом сакральном знании вслух где-нибудь за границей, и никто не просит, откуда вы родом. Догадаются. Тем более что иностранный вы до поездки не успеете выучить.
Правая уключина того и гляди вылетит из гнезда. Само «гнездо» из последних сил цепляется за оставшийся шуруп. Нет, все же наработанный навык держать равновесие дорогого стоит.
Гребу спиной к берегу, то есть как бы назад. При этом получается, что вперед. И никаких зеркал заднего вида. О трюмо и мечтать не
Воображение безобразно пугливо, и порой кажется, что эта боязливость злонамеренна. Лишенное толики милосердия, оно бьет по нервам безжалостным видением. Рисует яркими красками, как с той, невидимой мне стороны – по носу – набухает неукротимая в своей дикости масса воды. К слову, близняшка той волны, что обездвиживает мой взгляд за кормой. Это «коробочка»? Зрачок, мелочь, дрожит от ужаса и напряжения, ему некуда деться. Он думает, что мне есть куда!
Волна за кормой охотится на меня. Больше ей охотиться не на кого. Если их две, спереди и сзади, то словить меня они метят парой. Как гиббоны. Или как беркуты, если не сезон размножения, когда они отдают предпочтения сольной охоте. Их повадки так схожи с людскими! У нас сезон размножения почитай круглый год, и мы тоже, подобно беркутам, дичь выслеживаем поодиночке. Хотя случается, что и парами. Это касается свингеров.
Кто выдумал этот бред – лодки, в которых ты вынужден сидеть спиной по ходу! Вот оно! Наконец-то я обнаружил виновных в своих затруднениях. Дело привычное, а я виртуоз по части своего алиби. Будто в байдарке-академичке сидел по-другому. Правда, в моей распашной восьмерке был рулевой. Мне бы сейчас такая компания ох как пригодилась. По меньшей мере, рулевой был бы за все в ответе.
Прекращаю тасовать в голове картинки, одна страшнее другой. «Фу!» – повелеваю им, как собаке. «Что, в самом деле не нравимся?» – откликаются обиженно. Вот же глупые дуры! Превозмогая страх, на секунду оглядываюсь. Этого достаточно, чтобы испытать шок. Поразительно, но впереди, буквально на расстоянии полусотни футов – мелкая зыбь. За морскими цыпками – причал. Нормальный причал для пары-тройки лодок типа той, в которой я. И никакой обезумевшей воды, разбивающейся о камни на миллиарды брызг.
По одиночке слезы моря бессильны, но когда те, что уцелели, вновь сливаются вместе – тут же норовят отомстить за мгновения пережитой никчемности. Они снова яростно налетают на камни и бесславно расшибаются в безымянные горошины влаги. А ведь еще мгновение назад были морем! Жизнь так устроена, что учит далеко не всех. И кстати, любит пошучивать на свой счет: всех научить – жизни не хватит. И то правда.
Лично мне больше нравится, если все капли соленой воды, суть море, спокойны, дремлют, довольствуются часом покоя. То же самое думаю о дожде, когда он собран в тучу и ему хорошо, никуда не тянет. Как минимум, не туда, где я.
Классно смотрится то, что впереди. Тихая гавань. И это невероятно, потому что дует по-прежнему лихо. Будто кто-то решил устроить миру аэродинамический тест, поместил в трубу и нажал кнопку «пуск». Хорош любоваться, сейчас с кормы накроет! – истерично вопит подсознание. Смотрю туда, куда и оно. Думаю, будет уместно дать объявление в газету «Подсознание срочно нуждается в собаке-поводыре. Оно слепо». За кормой тот же сильный ветер. Правда, он успел сменить направление, словно пол, совершенно на противоположное. Волны никакой нет. Изошла, если это слово применимо к волне. Сплыла – лучше. Кругом пустяковая рябь. Я поражен. Ветер пользуется этим обстоятельством совершенно по-хамски, он пузырем надувает мне щеки. Наверное, со стороны я похож на небритый, нестриженный… Фрукт? Овощ? Меня тревожит, что щеки так и останутся растянутыми. Станут свисать бульдожьими брылями. Почему-то граждане со «сползшими» лицами куда реже вызывают у нас умиление, чем собаки со схожими мордами. При этом считается, что любое лицо по определению лучше морды. Принято так считать. Это ли не странность? Во всем чертовы двойные стандарты.