Наследники Асклепия
Шрифт:
Почему-то я не стал направлять к целительнице своих пациентов. Но и без меня она живет неплохо. Более того — процветает.
Очень давно в Киеве до меня неоднократно доходили слухи о гениальной бабке в Обухове, блестяще лечившей поясничные боли, с которыми не могли справиться врачи. Я человек любопытный. Решил познакомиться с бабкой и методами ее лечения. Приехал в Обухов. Без труда нашел хату всемирно известной бабки. В очереди оказался то ли тридцатым, то ли тридцать вторым. А сколько несчастных потом выстроилось за мной!
Наконец я сподобился предстать пред ясны очи бабки. Ею оказалась женщина
Вот тут началось самое забавное. Я вручил бабке визитную карточку, на которой значилось, что я доктор медицинских наук да еще ортопед-травматолог. Бабка погрустнела и тут же вернула мне десять рублей. Вот она коллегиальность! Не нарушила клятвы Гиппократа. Не стала брать с врача гонорар. Эх, поучиться бы у нее некоторым моим израильским коллегам! Правда, состояние у бабки было такое, что она была бы рада отвязаться от меня, поделившись значительной частью своего дневного заработка, а может быть, даже недельного. Но я успокоил ее, объяснив, что прибыл к ней как лицо неофициальное.
Несчастная очередь томилась, пока целительница изложила мне свою историю и профессиональное кредо. До войны она работала, по ее выражению, у дуже доброго ортопеда, хоч и яврея. Она видела, где и как он нажимает у людей «з болямы в крыжах». А сейчас она в точности повторяет то, что делал этот яврей, царство яму небесное. И очень многим, нет, не станет врать, не всем, это нажимание «дуже помогае». Ну, а если не помогает, то на то воля Божья. Но вреда она никогда никому не причинила.
Ай да бабка! Соблюдала принцип «Не вреди!».
Расстались мы с ней друзьями. Я пообещал не разглашать ее производственной тайны и свято соблюдал обещание. Сейчас, надеюсь, когда она уже на заслуженном отдыхе в одном из лучших миров, мой рассказ не может ей повредить.
Я написал, что не являюсь противником методов еще не признанных ортодоксальной медициной, если увидел положительные результаты такого лечения, подтвержденные убедительной статистикой.
У меня нет ни малейшего представления о гомеопатии. Но я видел положительные результаты лечения грамотным и опытным в р а ч о м — гомеопатом. И расхожая острота снобов-медиков, мол, если в мировом океане растворить мозг гомеопата, а потом почерпнуть из океана один грамм воды, то в ней окажется весь здравый смысл гомеопатии, на меня почему-то
Меня очень удивляет, что гомеопаты не приводят аллопатам лежащее на поверхности возражение. Как только яйцеклетка оплодотворена сперматозоидом, она выделяет всего лишь несколько молекул биологически активного вещества, сообщающего организму женщины о начале беременности. Этих нескольких молекул, а их количество явно уступает количеству молекул даже в десятом разведении в лекарствах, назначаемых гомеопатами, вполне достаточно для того, чтобы в теле женщины начались гормональные, а затем и другие соматические перестройки.
Так что наше, врачей-аллопатов, высокомерие выглядит просто смешным. Оно напоминает высокомерие средневековых схоластов, убежденных в том, что Земля плоская, и насмехавшихся над «невеждами», утверждавшими, что Земля — шар.
Воспоминания невыездного
Заговорил о гомеопатах и вспомнил забавную историю.
Летом 1976 года я получил из Томска приглашение прочитать лекцию о лечебном действии магнитных полей в школе-семинаре, запланированном на ноябрь месяц. Мне не очень хотелось «высовываться», так как одной ногой я уже ощущал себя в Израиле. Но у меня были очень добрые отношения с учеными, занимавшимися этой проблемой. Естественно, мне хотелось увидеться с ними, попрощаться перед отлетом в другую галактику. Можно ли было в то время предположить, что когда-нибудь представится возможность встретиться с друзьями? Я обратился к своему главному врачу и спросил, даст ли он мне командировку. Главный врач угрюмо буркнул:
— Нет денег.
Ну что ж, судьба. Можно не «высовываться».
Подошел день начала школы-семинара. Я уже даже думать забыл о нем. И вдруг дома телефонный звонок. Приятный женский голос:
— Ион Лазаревич? Здравствуйте. Сейчас с вами будет говорить министр здравоохранения СССР, академик Борис Васильевич Петровский.
Пауза. Щелчок. И гневный мужской голос:
— Вы почему не в Томске? — Ни тебе «здравствуйте», ни обращения. К чему? Эту функцию уже выполнила секретарша. Ну, а академику вовсе не обязательно быть интеллигентным человеком.
— Главный врач не дал командировки. Говорит, что нет денег.
— Немедленно вылетайте.
— Не могу лететь. Могу поехать поездом. — (А школа-семинар уже началась. А поездом из Киева в Томск трое или четверо суток езды).
— Почему это не можете лететь?
— У меня черепное ранение. Осколок в мозгу. Я не переношу полетов.
Молчание. Я даже подумал, что министр поверил моему вранью, что в академике вдруг проснулся врач-хирург, что он сейчас освободит меня от командировки. Но молчание быстро испарилось.
— Не дурите. Вылетайте немедленно. — Трубка умолкла. Поскольку не было «здравствуйте», не понадобилось и «до свидания». Как-никак культурный человек. Академик.
Минут через пятнадцать позвонил заместитель министра здравоохранения Украины. С ним мы были в хороших отношениях. Он поздоровался. Возможно потому, что еще не был академиком. Или потому, что до него не говорила со мной его секретарша.
— Иди к своему дурню и получи командировочные. Билет для тебя заказали. Вечером вылетишь в Москву, а оттуда — в Томск.