Наследники Демиурга

Ерпылев Андрей Юрьевич

– Я и не говорю, что он сам был репрессирован.

– Постой-постой… Так ты думаешь?

– Не думаю – уверен! Вот, смотри… – Геннадий выудил из нагрудного кармана своей неизменной ковбойки растрепанный блокнот, порылся среди ветхих, исписанных вдоль и поперек страниц, роняя на стол то просроченный бог знает когда троллейбусный билет, то замызганную визитную карточку… – Ага, нашел… «Сотникова Варвара Никандровна, одна тысяча девятьсот третьего года рождения, арестована двенадцатого сентября одна тысяча девятьсот тридцать пятого года

по обвинению в подготовке кулацкого восстания. Осуждена двадцать восьмого ноября…» Стандартная статья, стандартный приговор – десять лет.

– Без права переписки?

– Нет. Как раз не расстреляна. Умерла сама в начале тридцать шестого года. Сердечный приступ. Хотя, по идее, должна была выжить: отправили ее не на Колыму, а тут, недалеко, в Ивановскую область. Санаторный, можно сказать, лагерь. Там много жен разных партийных бонз содержалось в разное время.

– Значит…

– Ага. Отец народов по восточной моде держал под боком заложников на всякий случай.

– И жену Георгия Владимировича тоже туда – для коллекции…

– Угу… А когда тот получил известие о смерти, тут и повод для самоубийства у него появился.

– Все сходится… Богатая же все-таки «подпольная» жизнь была у нашего классика!

– И не говори…

Проводив друга, торопившегося поспеть до закрытия метро, Александр прошелся по комнатам, ставшим неузнаваемыми из-за бушевавшей здесь недавно огненной стихии. Под ноги то и дело попадались осколки посуды, обгоревшие книги и прочий, скорее всего в ближайшем будущем, мусор. Он был не слишком привязан к вещам, не дрожал над каждой безделушкой – трудно сохранять устоявшийся быт, ведя беспокойную жизнь военного в общем-то человека, но чтобы вот так, в один момент потерять почти все – к этому еще нужно было привыкнуть.

Наибольшим разрушениям подверглась кухня. По всему видно, что очаг пожара был расположен именно здесь, хотя майор и не верил в слова пожарника, что причиной всему – забытый на плите чайник. Слишком уж он был пунктуален, чтобы допустить такую простительную, к примеру для домохозяйки, оплошность. Да и вряд ли отделался бы дом легким испугом, оставайся зажженной газовая плита. Маркелов видел дома, пострадавшие от взрыва газа (да и те, которые очень хотелось выдать за пострадавшие от такой невинной оплошности хозяев). Нет, причина тут крылась в чем-то другом…

Холостяцкая кухня производила впечатление арены ожесточенного побоища: вспученный, прогоревший в центре до бетонного основания пол, превратившиеся в груды головешек стол, табуретки и настенные шкафчики, почерневшие от копоти холодильник и плита, разбросанные по полу осколки чашек, тарелок, банок из-под чая, круп и соли, черные вилки и ложки…

«Кстати! – вспомнил вдруг Александр. – А ведь моя коллекция отобранной у шпаны „фурнитуры“ тоже здесь. Непорядок. Приедут оценщики, будут лишние вопросы…»

Пришлось, несмотря на первый час ночи, заняться восстановлением освещения, что оказалось совсем не простым делом,

если учесть, что все электрические розетки и выключатели спеклись в почерневшую массу, в которой весело поблескивали латунные контакты, казалось только и ждущие неосторожного прикосновения.

В конце концов, Маркелов вышел из положения, протянув в кухню из практически непострадавшей спальни гирлянду из удлинителей разного калибра, затеплив настольную лампу и приспособив ее повыше – на превратившийся в траурный обелиск неработающий холодильник.

В тусклом свете шестидесятиваттной лампочки погорелец ползал на корячках по полу, вычленяя из общего разгрома «неподобающие» предметы и оставляя на месте невинные. Работа продвигалась к концу, когда под руку попался странный предмет, который Александр никак не ожидал здесь увидеть.

Конечно, странным этот оплавленный с одной стороны тонкостенный металлический цилиндрик, отдаленно напоминающий цоколь перегоревшей лампочки, мог показаться только постороннему человеку. Постороннему и несведущему, в отличие от хозяина, в свое время собаку съевшего на подобных штучках.

Александр долго сидел на полу, не замечая того, что пачкает домашние брюки в жирной липкой грязи пожарища, и вертел в руках фрагмент дистанционного термического детонатора, входящего в комплект снаряжения некоторых спецподразделений…

* * *

Кто бы мог подумать, что на уборку обгоревшего барахла уйдет столько времени…

– Слушай, мы уже второй день пашем, – разогнулся Геннадий, вытирая лоб и оставляя на нем полосы копоти. – А конца и края не видно. Мне казалось, что у тебя меньше… э-э-э…

– Ладно, шабаш… – Александр махнул рукой. – Все равно придется ремонтников нанимать. Пошли в кухню.

С кухни друзья начали разборку завалов, поэтому там был относительный порядок. Если не считать закопченных стен, прогоревшего пола, забитого фанерой окна и изуродованной огнем техники. Зато стол и стулья сверкали чистотой и вообще были только что куплены в близлежащем универмаге. В отделе «Садово-огордные принадлежности».

– Страховку-то скоро выплатят? – поинтересовался архивариус, разливая по бокалам минеральную воду (чай, даже заваренный в новом чайнике, все равно отдавал пожарищем).

Маркелов только безнадежно махнул рукой.

– А причину-то хоть установили? Только не говори про утюг!

– Да-а… – Про детонатор, разумеется, Иванову было знать ни к чему.

Накануне майор придирчиво обследовал из окна кухни все точки, с которых мог быть произведен выстрел. По всему выходило, что стрелок, пославший «горячий привет», мог прятаться только на чердаке расположенного напротив дома. Изрядно вымазавшись в копоти, Александр нашел даже крохотную выбоинку, которую зажигательный снаряд оставил на стене, прежде чем воспламениться. Но на чердак не полез. По всему видно, что поджог – дело рук профессионала, а профессионал следов не оставит.