Наследники Нестерова
Шрифт:
Обслуживая 8-ю и 10-ю стрелковые дивизии в период с 12 июня по 12 июля, т. е. в период наступления 16-й армии на Западном фронте, дивизион совершил 127 боевых вылетов общей продолжительностью 237 часов 20 минут. На минимальной высоте, с явной опасностью для жизни вследствие обстрела зенитным, пулеметным и ружейным огнем, дивизион, идя рука об руку со штадивами, точно и немедленно выполнял все боевые задания. Участвуя непосредственно в боях с противником, сбрасывая во время боя бомбы и обстреливая пулеметным огнем все попадающиеся на пути цели, вносил тем самым панику и расстройство в войска противника и вынуждал их к отходу..."
Высокая награда придала новые силы всем летчикам и мотористам дивизиона. В приподнятом настроении прибыл личный состав к новому району
– Возмужал! Орденоносцем стал! А глаза такие же озорные. Рад за тебя. Слышал о твоих победах на Западном. Слышал и радовался...
Весь вечер друзья провели вместе. Воспоминаниям не было конца. Павлов подробно рассказывал о себе:
– Когда отряд отправили в Москву на отдых и пополнение, меня назначили начальником авиации 8-й армии вместо Конкина. Начальник был, а авиации не было. А тут еще после аварии самолета нервы стали шалить. Головные боли сводили с ума, потом парализовало левую часть тела. Ох, как мне без вас тогда было тяжело! Болезнь обострялась, без трости не мог ходить. И вот состояние здоровья до того ухудшилось, что появилась мысль: "Кому нужен паралитик? Не лучше ли прекратить мучения..?"
Павлов помолчал, будто прислушивался к шуму дождя, потом продолжал:
– Как-то утром пришел на аэродром и приказал мотористу подготовить к полету "спад". Голова раскалывалась от боли, левые рука и нога были как колодки. Сел в кабину и подумал: "Вот и пришел, Иван, твой последний полет!" Взлетел. Набрал высоту. Мо тор поет свою песню. Под крылом, как на волнах, качались хаты с почерневшими крышами, дорога, избитая глубокими выбоинами и колеями. Голые поля. Все, как обычно, а вот взгляда от этой плывущей под самолетом дороги оторвать не могу. Вспомнилась и моя жизненная дорога: голодное и холодное детство, юность, полная забот, - как выйти в люди, заработать на кусок хлеба... Не раз тогда завидовал я птицам, парящим в высоте. И было обидно: почему человек не летает? Потом увидел такого человека. Он прилетел к нам на хутор на самолете. Это было в тысяча девятьсот тринадцатом году... И с тех пор засела в голове мысль стать летчиком. И добился своего: в тысяча девятьсот шестнадцатом году стал военным летчиком-истребителем. Вспомнил, как в апреле тысяча девятьсот семнадцатого вступал в большевистскую партию, слова отца, который, поздравляя меня с вступлением в партию, сказал: "Смотри, Иван, не подкачай! Ты большевик!" И тут словно ветерок продул мне мозги. Сказал себе: "Веди, Иван, самолет на посадку. Он еще нужен для революции. И ты еще нужен". Как видите, вывод сделал правильный... Прошла болезнь...
Павлов замолчал и улыбнулся.
Давно уснули все на аэродроме, а в штабном вагоне все еще горела коптилка, негромко звучали голоса друзей. Говорили о минувших боях, о положении страны, о предстоящих схватках с противником, о врангелевских летчиках, о качестве их самолетов. Иван Ульянович спокойно и трезво оценивал силы врага. Он никогда не любил шапкозакидательства и предупредил прибывших товарищей, что новые "де хевиленды", на которых воюют белогвардейские летчики, имеют хорошую скорость и сильное вооружение.
– Перед врагом у нас есть свои преимущества, - - говорил Павлов. - Мы знаем, за что воюем. Это придает нам силы и уверенность в победе. Да и воевать теперь научились.
Четырем лучшим летчикам 1-го дивизиона:
– Кожевникову, Мельникову, Сапожникову и Кудрину - командир центральной авиагруппы Павлов поручил перехватывать и уничтожать вражеские самолеты-разведчики. Летчики должны были действовать в непосредственной близости к линии фронта. Павлов рекомендовал друзьям чаще менять места посадок, постоянно держать связь со штабами стрелковых дивизий.
В середине августа особенно сильные бои разгорелись в районе Каховки. Части Красной Армии захватили плацдарм на правом берегу Днепра. Противник, используя резервы, настойчиво стремился выбить красноармейцев
Особенно активно центральная авиагруппа действовала после 20 августа, когда Красная Армия перешла в общее наступление. В представлении к награждению Павлова вторым орденом Красного Знамени командование Юго-Западного фронта отмечало, что "во время наступления наших войск в районе 13-й армии и группы Эйдемана он, руководя групповыми полетами, организовал эти полеты настолько хорошо, что в течение месяца группа, насчитывая 500 полетных часов и 200 пудов сброшенных бомб, сумела дать исключительные по ценности сведения о противнике. Обнаруживая группировки крупных боевых частей противника, красные военные летчики, совершая полеты на минимальной высоте, не раз бомбами и пулеметным огнем рассеивали скопления белых войск. При этом товарищ Павлов своей энергией, неустрашимостью и храбростью увлекал товарищей к полетам во всякую погоду и в любое время дня и ночи". Кроме Павлова, орденами были награждены еще 9 авиаторов. Многие получили ценные подарки.
В день награждения, 5 сентября, был проведен парад авиаторов центральной группы. Прилетел поздравить друзей и Георгий Сапожников. К сожалению, этот полет оказался последним в его жизни. Журнал "Вестник Воздушного Флота" в № 3 и 4 за 1920 год сообщал, что на врангелевском фронте на аэродроме Н-ской авиагруппы погиб красвоенлет 1-го советского истребительного отряда Георгий Степанович Сапожников. Выдающаяся боевая работа Сапожникова как на Западном, так и на Южном фронте хорошо известна в авиационных кругах. За подвиги на Западном фронте он был награжден орденом Красного Знамени.
Начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания действующей армии Республики А. В. Сергеев писал о Сапожникове: "Начиная с Казанской операции товарищ Сапожников участвовал в боях в составе 1-й советской авиагруппы на всех фронтах. Эта группа бросалась на самые ответственные операции, и ее деятельность заслуживает отдельной истории. Товарищ Сапожников был одной из ярких фигур этой группы".
Над горами Кавказа
Победно закончились бои с врангелевцами. Тысячи бойцов Красной Армии возвратились к мирному труду и учебе. Но для личного состава 1-го дивизиона боевая страда продолжалась: его перебросили на Кавказ, в распоряжение 11-й армии. Уже вечером 20 февраля 1921 года временно исполнявший обязанности командира 1-го авиадивизиона Петренко получил приказ командующего провести разведку сил противника в районе станции Навтлуг и Тифлиса. Вылетать надо было с утра 21 февраля. Аэродром у станции Акстафа, на котором базировался дивизион, от частых дождей стал непригоден для взлета. Износившиеся за четыре года войны машины были очень ненадежны. Моторы отказывали на взлете порой даже с сухого аэродрома. И тем не менее боевой приказ, как всегда, был выполнен точно. Воздушной разведкой, бомбардированном позиций и обстрелом живой силы противника - всем, чем могли, летчики дивизиона помогали частям 11-й армии. После недолгого сопротивления враг оставил Тифлис и начал поспешное отступление, надеясь оторваться от преследования и переформировать свои силы. Это ему почти удалось. Штаб 11-й армии поставил перед летчиками задачу - отыскать главные силы противника, их оборонительные рубежи и срочно доложить. Командир авиадивизиона И. К. Спатарель, только что вступивший в эту должность, поручил выполнение задания Мельникову и Кудрину. Так как предстоял длительный полет, было принято решение лететь не на истребителях, а на двухместном разведчике "Фарман-30". К 11 часам утра 4 марта погода улучшилась, и летчики взяли курс на Боржомское ущелье.