Наследники по прямой. Книга первая.

Давыдов Вадим

– Это службишка, не служба, - Гурьев, улыбнувшись, чуть наклонил голову к левому плечу.
– Идите, ополоснитесь, я пока с Дарьей позанимаюсь. Иди сюда, дивушко.

Когда Даша подошла к нему, он спросил, прищурившись:

– Знаешь, какое у человека мужчины самое больное место?

– Знаю, - кивнула Даша.

– Сразу туда бей, - тихо сказал Гурьев.
– Не думая и не сомневаясь. Коленом, изо всех сил, а ещё лучше - два раза подряд, потому что нужно обязательно попасть, а это далеко не всегда получается. Давай. Сейчас проработаем.

Гурьев уронил Дашу

на пол стремительной подсечкой. Не на жёсткие доски - на мат, но всё равно это было чувствительно. И боковым зрением увидел вскочившего Дениса. Ох, боцман, выдержки у тебя ни на грош, опечалился Гурьев, придётся и тебя наставлять на путь истинный. Увидел, как девушка стукнулась головой, увидел изумление в её глазах, мгновение спустя сменившееся страхом. У него всё внутри ныло от жалости, но он знал - надо. Надо! Даша инстинктивно сжала колени, а Гурьев уже был сверху. И таким движением разломил ей ноги… И прорычал:

– Бей. Ну?!

– Я… не могу… - прошептала Даша. Глаза её наполнились слезами, она закусила нижнюю губу.
– Не могу…

– Бей!!!
– рявкнул Гурьев. Так рявкнул, что Даша, зажмурившись, ударила.

Он ушёл от её удара - легко. Встал сам, протянул Даше руку, помогая девушке подняться:

– На первый раз сойдёт, но! Плохо, дивушко. Очень плохо. Это не я, понимаешь? Злость должна быть обязательно. Злость, но не ярость. Ярость мешает, а злость помогает. Голова должна оставаться холодной. Страх, если научишься с ним правильно обращаться, удесятеряет силы и стимулирует высшую нервную деятельность. Ещё раз.

Снова стремительная подсечка, Гурьев над Дашей, вскочивший Шульгин. На этот раз Даша ударила без напоминаний.

– Лучше, Дарья. Почти нормально. Руки освобождаем вот таким способом, - он продемонстрировал выход из блокировки, заставил девушку повторить несколько раз.
– Ну, ничего, ничего. А теперь, когда руки свободны, вот так, - он взял руки Даши в свои, поставил её пальцы у себя на лице в нужное положение, зафиксировал: - Это называется - "болевые точки". Если на них давить, человек от боли перестаёт соображать и начинает вопить так, что собаки в радиусе пяти километров сходят с ума от собственного лая. Поняла?

– Да.

– Тренируем.

Он ещё раз уронил Дашу на маты, навис над ней. Девушка вывернулась, вцепилась пальцами ему в лицо. Больно она ему не сделала, но прикосновение он почувствовал, - на не особо подготовленных к сопротивлению хорьков подействует. Он осторожно отвёл её руки и улыбнулся:

– Ну, вот. Такой ликбез, дивушко. Не растеряешься?

– Нет, - проворчала Даша, поднимаясь с его помощью и одёргивая платье.

– Смотри, - погрозил её пальцем Гурьев.
– Я в тебя верю. Завтра после уроков - повторение с закреплением. Ну, ты чего?

– Ничего, - Даша посмотрела на него и исподлобья и ещё больше нахмурилась.
– Ты можешь женщину ударить, да?

– Могу, - Гурьев спокойно выдержал её взгляд.
– Много чего могу, дивушко. Уж извини.

– Я… Я тебе не верю. Ты не такой, - тихо сказала Даша, кинув взгляд на прибалдевшего Шульгина.
– Ты просто за меня испугался, вот и…

– Ну,

и не без этого, - утвердительно опустил подбородок Гурьев.
– Но это не принципиально.

– Принципиально.

– Хорошо, - Гурьев тоже нахмурился, но в этот момент в зал вошли Фёдор со Степаном.

Гурьев тотчас же этим воспользовался:

– Всё, дорогие. Давайте - Дашу в охапку, доставите до места, потом - по домам, на сегодня достаточно. Завтра после уроков - снова здесь. От Дарьи - ни на шаг. В школу и из школы, до особого моего распоряжения. Денис Андреевич. Вперёд, - он демонстративно кивнул Шульгину и повернулся к школьникам спиной, демонстрируя полное спокойствие и окончание аудиенции.

Когда дверь за ребятами затворилась, он посмотрел на Шульгина:

– Рот закрой, боцман. Сейчас все вороны туда слетятся.

Челюсти Шульгина сомкнулись с таким звуком, что Гурьев едва удержался от усмешки:

– Да ладно тебе.

– Э-эх! Заходи, кума, любуйся… Ну, ты и зверюга, командир! Это ж дети!

– Это дети. А жизнь не детская, Денис. Взрослая. Я бы даже сказал, чересчур, - Гурьев кивнул.
– Ты давай, двигай, а то ребята сильно оторвутся. К ним не приближайся, делай вид, что погулять вышел. Давай, давай.

Всё правильно, подумал Гурьев. И Денис, и дети были частичками того будущего организма, которому только предстояло ещё родиться. Конечно, Гурьев мог и сам сделать эту работу. И куда лучше неопытного в таких делах Шульгина. Но… Во-первых, ещё ничего не известно, сказал он себе. Во-вторых, нарушать принципы Оккама, а также палить из "Эрликонов" [35] по мухам - занятие неблагодарное и малорезультативное. Пока пусть будет вот так.

35

"Эрликон" - скорострельная зенитная автоматическая пушка.

Сталиноморск. 2 сентября 1940

Даша со своими телохранителями шли медленно. Еле плелись, можно сказать. Первым не выдержал Степан:

– Вот это да!

– Ну, - подхватил Фёдор.
– Видал, как двигается?! Одуреть!

– Я его за руку взял когда - цепь якорная, а не рука, ёлы-палы! А что это такое вообще было?! Не бокс, не борьба…

– Самбо, наверное. Ещё и секретное какое-нибудь. Наверное, такое наши советники изучали, которых в Испанию посылали… Вот точно он в Испании был!

– С чего это ты взял?

– Или на финской. Он точно воевал. Такой… Точно.

– Дашка! А тебе он что показывал?

– Показывал, - Даша вздохнула и посмотрела на мальчишек.
– Показывал…

– Ну, всё, - вздохнул Степан и закатил глаза.
– Втюрилась. Ещё бы! Который раз в этом году?

– Не болтай чепухи, ладно?
– тихо попросила Даша. И это так не похоже было на её обычную реакцию на подобное заявление, что Остапчик смешался и смолк.

– Не, он… Я даже не знаю… Что за тип, а?
– покачал головой Сомов.
– Разве такие учителя литературы бывают?