Наследники по прямой.Трилогия

Давыдов Вадим

Заказанный Сухому ещё в мае 1939 года палубный штурмовик под мощный, в две с половиной тысячи лошадиных сил, и безотказный двигатель «Бристоль Центаурус» получился на редкость удачным, показав в ходе испытаний отличные лётные и боевые качества. Потом за дело взялись «Морские волки» – машины необходимо было довести до полной боевой готовности. Дневавшие и ночевавшие на полигоне и на корабле конструкторы устранили практически все замечания лётчиков и моряков. Получившийся в результате – и в рекордные по всем меркам сроки – самолёт аналогов не имел, совмещая в себе качества истребителя и штурмовика, – хотя и не отличался особенно выдающимися характеристиками по дальности полёта.

Лётчиков Гурьев отбирал лично: самых

молодых и самых отчаянных – из самых опытных. Многие из них успели отметиться в небе Испании. Ему нужны были именно самыесамые: другим невозможно было поручить такое дело – встать у истоков современной палубной авиации державы. Подавляющее большинство ребят предполагалось в скором времени направить инструкторами и преподавателями в лётные училища флота… Если бы не война.

Атака началась в самое «сонное» время – в начале четвёртого. На цель полетели десятки стокилограммовых контейнеров с зажигательной смесью, каждый из которых создавал, взрываясь, зону сплошного огня во многие сотни квадратных метров. Выжигая всё вокруг и запекая саму землю в стекло, смесь горела почти четверть часа, и потушить её было решительно невозможно – ничем. Срывающиеся с пилонов под крыльями ракетные снаряды врезались в башни нефтехранилищ, и потоки горящих нефти, бензина, керосина растекались во все стороны. Звено АметХана Султана в мгновение ока превратило железнодорожный узел Плоешти в пылающую сковородку. «Морские волки» работали так, как привыкли – слаженно, хладнокровно и точно.

Всё произошло слишком быстро – никто на земле не успел ничего предпринять. А спустя полчаса предпринимать было уже некому: те, кто не погиб от испепеляющего жара в полторы тысячи градусов, умер от удушья, – бомбы и воспламенившиеся нефтепродукты выжгли весь кислород. Устремившийся в небо столб малинового пламени был виден за сотню километров, оставляя мечущиеся сполохи на остеклении кабин «сухих», налегке уходящих в сторону моря.

У самого берега им наперерез выскочили «худые» [263] – Савицкий насчитал шестнадцать машин. Топлива у «Морских волков» оставалось на считанные минуты воздушного боя. Патронов для пушек и пулемётов – напротив, достаточно. Обладая практически одинаковой скоростью и у земли, и на высотах, «худые» почти в полтора раза превосходили советские машины в скороподъёмности. Правда, самолёты «Морских волков» освободились от бомб и реактивных снарядов, и это сделало их почти на три четверти тонны легче, повысив маневренность и ускорив набор высоты. Но превосходство немцев по этому фактору оставалось значительным, и это – теоретически – давало им, при прочих равных, солидные шансы выигрывать у «сухих» схватки на вертикалях. Однако для этого немцам следовало знать о своём превосходстве – а Савицкий был уверен, что «сухой» остаётся для врага «тёмной лошадкой». У «Морских волков» было ещё одно преимущество: радар «Первозванного» засёк истребители врага, и потому их появление не стало для пилотов сюрпризом, – радиостанция имелась у каждого. А эшелонирование машин позволяло если не свести на нет, то сильно ограничить возможности вражеских истребителей пользоваться выгодным для них вертикальным манёвром.

263

Истребитель Люфтваффе «Мессершмитт БФ109», прозванный так советскими лётчиками за узкий фюзеляж.

Сбитые с толку неизвестными силуэтами и незнакомым камуфляжем «Морских волков», немцы промешкали какието доли секунды. Вероятно, это и решило исход схватки.

«Я – „Дракон“, атакую!» – услышал Чердынцев позывной командира «крыла» и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Все, находящиеся в боевой рубке «Первозванного», с замиранием сердца слушали какофонию боя, льющуюся из

динамиков радиостанции, силясь различить хотя бы чтонибудь, способное прояснить обстановку. По всему кораблю коротко взрёвывали сирены тревоги – зенитчики занимали свои места согласно боевому расписанию.

«Морские волки» встретили немцев ураганным огнём – две мощные пушки и два крупнокалиберных пулемёта «сухого» превосходили вооружение вражеского истребителя и по скорострельности, и по мощности боеприпасов. Первого немца свалил командир «крыла» – от залпа Савицкого «мессер» буквально рассыпался в воздухе. Второй, беспорядочно кружась, врезался в серую воду у самого берега – АметХан Султан пополнил свой боевой счёт. «Худые», запаниковав, рванулись вверх и в стороны, подставляя беззащитные «брюха», и ещё один из них превратился в огненнодымный пузырь над морем.

«Морские волки» не могли себе позволить преследование – нужно было возвращаться на «Первозванный». «Худые» не имели бомбового вооружения, и большого вреда кораблям нанести не могли. Но Савицкий принял правильное решение – не дать немцам увязаться за ними. Зенитный огонь «Первозванного» мог оказаться смертельным не только для «мессеров» – посадку на палубу «Морским волкам» придётся выполнять в сложнейших условиях, практически с пустыми баками и с повреждениями, и воздушный бой в непосредственной близости от корабля был способен превратить эту процедуру в лотерею с непредсказуемым исходом.

Бросив машину в горизонтальный разворот, Савицкий снова пошёл на «худых». Не отставал и ведомый. Загорелся «сухой» Головина – снаряды немца разнесли двигатель его самолёта. Савицкий стиснул зубы, ощущая, как поднимается яростная адреналиновая волна: никто не обещал, что потерь не будет, но…

Потеряв ещё две машины, немцы, у которых радиус эффективного действия был ещё меньше, чем у «Морских волков», повернули назад. Приняв рапорты пилотов, Савицкий выругался про себя: кроме Головина, «крыло» потеряло ещё двух лётчиков – Скороходова и Медведева, шестеро сообщили о незначительных повреждениях машин. Савицкий прекрасно понимал – возможность использовать «сушки» в маневренном бою с истребителями никто в проект не закладывал. Но горечь утраты товарищей это нисколько не умаляло.

– «Скала», «Скала», я – «Дракон»! Как слышите?

– Слышим тебя, «Дракон», – голос Чердынцева звучал незнакомо и хрипло. – Ждём вас, ребята. Ждём!

Сталиноморск. 28 июня 1941

Гурьев снял трубку аппарата «Касатки», не дожидаясь окончания первого зуммера:

– Царёв.

– Здравствуйте, товарищ Царёв. Докладывает контрадмирал Чердынцев.

По плану операции отряд должен был выйти на связь только после того, как выйдет из оперативной зоны фронтовой авиации противника. Гурьев честно ждал – и дождался.

– Я тебя слушаю, Михаил Аверьянович, – тихо произнёс Гурьев и посмотрел на Рэйчел.

– Товарищ Царёв, задание выполнено. Подразделение возвращается к месту постоянной дислокации. Потерь среди личного состава кораблей нет, потери лётного состава – три человека и три машины.

– Держись, Михаил Аверьянович, – вздохнул Гурьев. – Отличная работа. Благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу.

Гурьев опустил трубку в гнездо держателя и повторил:

– Отличная работа, – и то, что Плоешти перемешан с землёй, и потерю гитлеровцами порядка полумиллиона тонн горючесмазочных материалов, как и чудовищные разрушения, причинённые огнём, уже подтвердила наблюдавшая за ходом операции разведгруппа «на земле». – Не зря старались. Это радует.

– Наших много… не вернулось? – спросила Рэйчел, и голос её сорвался.

– Трое.