Наследники страны Ямато
Шрифт:
– О да, мой господин! У меня не возникло ни малейшего сомнения по этому поводу. Просто… – Уми-Мару запнулся.
– Говори же, не заставляй меня сгорать от нетерпения, что не пристало самураю моего положения!
– Простите меня, мой господин. Я хотел сказать, что я немного не уверен в своём замысле. Вы позволите, если я расскажу о нём позже? Ведь вы дали мне два дня…
– Хорошо, – Акэти милостиво кивнул. – Снимай кимоно…
Уми-Мару подчинился, Акэти с удовольствием созерцал его крепкое сильное тело, чувствуя, как желание приливает к его мужской плоти…
На
Уми-Мару слышал историю о том, что Нобунага лично вёл переговоры с португальцами, итогом которых стали вожделенные мушкеты для императора, для иностранцев же – возможность строительства христианской миссии.
Отец Доминго, одетый в чёрную рясу, подпоясанную простой верёвкой стоял перед самураем. Уми-Мару с любопытством разглядывал миссионера, отметив про себя его уродливую внешность и странный цвет волос.
– Тебя зовут Доминго? – Уми-Мару первым нарушил молчание.
– Да… Ваши люди вытащили меня из постели для того, чтобы уточнить сие обстоятельство?
– Ты дерзкий христианин, – спокойно заметил самурай. – Думаю, тебе будет небезынтересно знать, что твоему покровителю скоро придёт конец.
Доминго немного помолчал, но всё же осмелился спросить:
– Вы собираетесь взять штурмом Адзути?
– Да…
– Это безумие. Замок непреступен. Ода Нобунага использовал все достижения европейского градостроительства.
– Мне это известно. Наверняка и ты знаком с этими достижениями.
– В общих чертах. Я – не архитектор, а священник. Моё дело – служить обедни и читать проповеди, – пояснил отец Доминго.
– Да, но ты – португалец!
– Это ничего не значит…
– Хорошо… Разве ты не бывал в Адзути? – как бы невзначай поинтересовался самурай.
– Отчего же? – бывал. Я понимаю, что вам надо узнать о расположении колодцев, тайных ходов… Неужели вы думаете: Ода Нобунага так беспечен, что рассказывает об этом всем подряд?
– Нет, не думаю. Но ты – португалец. Тебе он мог поведать свои тайны… – возразил Уми-Мару.
– Я ничего не знаю, кроме того, что Адзути богат и неприступен.
Уми-Мару почувствовал, что впустую теряет драгоценное время.
– Войска сёгуна всё равно возьмут замок, пусть даже погибнут тысячи самураев. И тогда господин Акэти Мицухидэ изгонит христианскую миссию со своих земель. Но, если ты нам поможешь… Он позволит тебе проповедовать и даже наградит.
– Что вы хотите от меня? Я – не воин и не архитектор…
– Знаю, знаю. Это я уже слышал. Но ты мог бы мне назвать имена тех, кто не доволен своим даймё, или был им обижен…
Отец Доминго задумался: ему не оставляли выбора – миссия только окрепла, на сооружение храма ушла огромная сумма рё…
– Трудно назвать таковых людей. На ум приходит только одно имя.
Уми-Мару напрягся.
– Говори же!
– Кицунэ, бывшая наложница Нобунаги. Когда-то, очень давно, он изгнал её из Адзути
Уми-Мару был удовлетворён ответом священника.
– Где её найти?
– Она живёт недалеко от замка, в хижине, что стоит на дороге, ведущей в Киото.
Уми-Мару с интересом рассматривал женщину, некогда считавшуюся красавицей не только в княжестве, но и в Киото. Кицунэ была не высока ростом, её лицо хорошо сохранилось, избежав морщин, увы, не щадивших ни крестьянок, ни аристократок. Её некогда чёрные, как смоль, блестящие волосы, необычайной густоты и длины, собранные в простой пучок на затылке и закреплённые простыми деревянными шпильками, уже изрядно тронула седина. Кицунэ, облачённая в серое кимоно, подпоясанное домотканым оби с примитивной вышивкой, села перед самураем на колени и коснулась лбом пола. Она молчала…
– Мне известно, что ты была наложницей Нобунаги. Не так ли? – спросил Уми-Мару.
– Да, господин. Но это было очень давно.
– У тебя есть дочь…
– Да, господин. Но до меня дошли слухи, что её похитили. Я ничего не знаю о её дальнейшей судьбе.
Уми-Мару невольно поддался обаянию, исходящему от этой женщины, пусть даже уже седой и одетой в простую одежду. Он почувствовал в ней нечто, вероятно, то, что и привлекло к ней в своё время Нобунагу, впрочем, не только…
– Нобунага изгнал тебя из Адзути?
– Да, господин.
– Я не спрашиваю тебя: почему? Но хочу предложить поквитаться с ним за нанесённое оскорбление.
Кицунэ слегка улыбнулась.
– Моё изгнание вполне справедливо. Я изменила господину с его вассалом. Я не держу зла на него…
Уми-Мару удивлённо приподнял брови.
– Неужели? И жизнь дзёро тебя вполне устраивает?
– Нет, – честно призналась женщина.
– Тогда скажи мне: как можно проникнуть в замок? – и я щедро вознагражу тебя. – Кицунэ молчала, потупив взор. Уми-Мару терял терпение и время. – У тебя нет выбора, иначе я прикажу отдать тебя самураям. Поверь мне сюдо – это прекрасно, но иногда в походах хочется женщину, а ты искусна и бесстыдна в своём деле.
– Я…я плохо помню… Кажется, на скале Семи радостей был тайный ход… Порода скалы достаточно мягкая, внутри неё – множество небольших пещер…
Самурай подался вперёд, сгорая от нетерпения.
– Вспоминай же! Я дам тебе тысячу рё, ты начнёшь жизнь порядочной женщины!
– Я могу вспомнить, если ваша милость прикажет проводить меня на скалу.
– Хорошо, идём тотчас же!
Уми-Мару и Кицунэ в сопровождении десяти воинов почти достигли озера. Ещё издали женщина увидела скалу Семи радостей. Её сердце затрепетало: ведь именно она дала название этой скале! Именно там, много лет назад Нобунага любил разбивать шёлковый шатёр, в котором они безудержно наслаждались друг другом. А затем, утомлённые выходили на воздух, их обдавал лёгкий свежий ветерок, набегавший с озера. Кицунэ невольно ощутила запах свежести, затем трав, которыми она любила устилать шатёр, и благовоний тлеющих в серебряных сосудах – из них струился едва различимый дымок, несущий наслаждение…