Наследники Тьмы
Шрифт:
Ну да, на сорок дней Пашки — ясно вспомнил Женя — жена Ильи жаловалась, что отцовское самоубийство мужа прямо-таки добило, совсем он с катушек слетел, и жить с ним невозможно стало. Она потом, в скором времени, от Ильи ушла и сына, Костика, забрала…
То есть мужик тогда вообще совершенно один остался! И самое противное — так и не узнал, что именно стало истинной причиной смерти родных. Ведь сам Илья-то не был «лампочкой», поэтому мать и младший брат ему ничего про свои способности не говорили, а он, между прочим, всегда чувствовал: скрывают от него что-то.
Что Десятов всё эти семь лет после гибели семьи делал, как жил?.. да кто ж его знает? Давным-давно, на годовщину Пашкину последний раз виделись, Илья тогда под конец совсем безобразно напился
И только много позже, когда появились эти кошмарные аватары, Женька понял Илюху по-настоящему. В тринадцатом-то Морозовым повезло, их семья не пострадала, а вот в прошлом году!..
В прошлом году благосклонная прежде судьба решила на них отыграться, и тогда Женька узнал, каково это — всех родных потерять…
Сначала сеструху убили, а потом и отца. Лысорский аватар, прямо на глазах у сына, язык свой чёрный в светак Морозова-старшего вогнал. Господи, да как же перестать думать об этом?! О том, что отец специально подставился, что готовился к этому — Женя провёл по груди, нащупывая под рубашкой цепочку с антикварной серебряной рыбкой — глупое украшение! — но не снимешь теперь, отец перед смертью подарил. «Дед твой носил, ему — прадед твой передал, а прадеду — ещё более далёкий предок и так неизвестно до какого колена, так что это наше, семейное, носи, сыну потом передашь…» Фамильная реликвия, типа. Ага! — на вид — подвеска как подвеска, в виде обычной, не особо изысканной, рыбы. «Через века, через поколения», — зачем он это выдумал?! «Счастье тебе принесёт — ага счастье, прям офигенное: всю семью, на хрен, перебили!». Папа последним оставался… рыбку Жене на шею надел, а потом — отвлёк аватара, давая сыну время уйти… Проклятье! А Женя и сделать-то ничего не мог, рванул только прочь, будто крыса какая трусливая! Выдрать бы эти воспоминания из башки, выжечь калёным железом к едрене фене, да чтоб его черти съели!
Рот наполнил медный привкус — опять губу от злости прикусил, идиот! Сглотнув, Морозов заметил, что сидит, словно кол проглотил, прижав руку к груди, и пялится в давно погасший экран смартфона. Расслабив спину, он отпустил рыбку и откинулся на сидении — хватит! «Вторая жизнь» так «Вторая жизнь», фигли смотреть! Помогут — отлично, не помогут — что, собственно, он теряет?.. Почти год уже толком не спит, кошмары мучают, работу три месяца назад потерял, а новую найти не получается. Тогда же и Лидка его окончательно бросила, раньше хоть иногда приходила, пить пыталась не давать, а тут вдруг — всё! — говорит, — разбежались нафиг! Мысль о Лидке накрыла Женьку чёрной глухой тоской, и остро захотелось немедленно набухаться. Он тяжко вздохнул, стараясь выкинуть бывшую из головы и больше вообще ни о чём не думать, пока не доедет до места.
Но безмыслие никак не давалось — совсем отвык он за последние месяцы медитировать. Понял это, когда светотень Ильи Десятова пытался рассмотреть — уж больно неожиданно тот позвонил и предложил увидеться!
Встретились они в кафе, на летней веранде, и, окинув старого знакомого цепким взглядом, Илья сказал, что угощает. Морозов запротестовал было, но когда Десятов стал настаивать, только рукой махнул: денег-то на самом деле у Жени не было, перебивался кое-как на старых сбережениях, зато Илья! О, тот выглядел прямо-таки хозяином жизни: сидел себе ногу на ногу, расслабленный такой, в простой, но новой и явно очень дорогой одежде, подбородок поднят, улыбка на ухоженном лице — в общем, невооружённым глазом видно, что поднялся мужик неслабо, а раз так — пусть платит, хрен с ним.
— Так… это… — Женька поскрёб небритую щёку,
— Хочешь спросить, зачем мне это надо?
— Что надо? Меня угощать?
— Да нет! — расхохотался Десятов. — Друга угостить — причина не нужна, я ж не бедствую! Чего и тебе искренне желаю.
«Друга?» — удивился про себя Морозов. Илья был старше Пашки, а значит, и Жени, лет на одиннадцать, какая, на хрен, дружба?
— Так что ты хотел обсудить? — спросил он вслух. — Говорил, это с Пашкой как-то связано?
— Скорее, с памятью о нём. Я ведь очень любил своего мелкого, ты знаешь!
Это было правдой, и Женька кивнул, вспоминая, как тепло Пашка всегда отзывался о старшем брате, как жалел, что у того нет способностей «лампочки», из-за чего приходится иметь от него секреты. Это очень тяготило «мелкого» и его мать, конечно. Но правила есть правила, не зря придуманы, и «лампочки» всегда их строго придерживались.
У столика возникла официантка и приняла заказ, после чего Илья продолжил:
— Потому и вызверился тогда, на годовщину… ты уж меня прости!..
— Да брось, Илюх, проехали! — пробормотал Женя, озадаченный таким внезапным, запоздавшим лет на шесть, извинением.
— Да, много времени прошло, понимаю! — словно прочитав его мысли, усмехнулся Десятов. — Но все эти годы… чёрт! Ну, я просто был не в себе, никак не мог успокоиться. Полиция говорила — несчастный случай, но я в это не верил! Отец, кстати тоже — говорил, убили их! Я ему: как думаешь почему? А он: колдовством они занимались! — ну, прикинь?! Что за бред! Совсем у старого в башке помутилось — так я тогда решил… а потом, после его самоубийства, подумал: колдовство — это же только слово, чтобы обозначить нечто непонятное! Способности, наверное, какие-то… Может, мелкий с матерью, экстрасенсами, типа, были, видели и чувствовали больше других, вот и вляпались: узрели нечто, за что их убрали…
Разговор свернул на скользкую почву, и Женя беспокойно заёрзал. Зачем Илья всё это ему говорит? Будет снова пытать, кем был Пашка? Но ведь семь лет прошло, как он умер, почему сейчас?.. Возникло острое желание встать, уйти и никогда больше Илюху не видеть. Возможно, Женька так бы и сделал, но тут принесли заказ, и вид запотевших пол-литровых бокалов с ледяным бочковым пивом затмил желание немедленно смыться.
Пока официантка расставляла закуски, Морозов расслабился и, расфокусировав взгляд, постарался изгнать мысли, чтобы посмотреть светотень Десятова. Получилось плохо: радужное сияние появилось и быстро пропало, но у Женьки всё равно немного отлегло от сердца. Не то чтобы он всерьёз допускал новое появление кого-то подобного устранителям, да ещё и знакомой внешности, но всё ж… мало ли?.. После рокового нашествия аватаров от подозрительности трудно было избавиться, пусть и прошёл уже почти год… Однако светотень у Илюхи имелась, выглядела как у обычного человека, и даже — Морозов, конечно, не был в том до конца уверен — никаких опасных чёрных пятен или вмятин он на ней вроде бы не заметил. Стоило бы ещё раз внимательно посмотреть, но из-за частых возлияний и отсутствия регулярных тренировок настроиться больше не удавалось. Ему и раньше-то это было напряжно: включился он очень рано, в шесть лет, а такие никогда не бывают особо талантливы. Хорошо, старшие всегда помогали, подсказывали, оберегали, даже когда уже вырос, но теперь… Теперь помогать и подстёгивать стало некому, и Морозов всю эту лампочную деятельность совсем забросил.
Оставив пустые попытки, он вернулся к нормальному восприятию и вдруг увидел, что Десятов уставился на него явно не обычным зрением: пристально и одновременно как бы сквозь, в немыслимую даль, словно делает ровно то же, что секунду назад — Женька: изучает светотень собеседника… но как?! Илюха ведь никогда не был «лампочкой»! Да и не настолько уж бездарен Морозов, чтобы пропустить в светотени сидевшего напротив человека известные всем посвящённым «фиолетки»! Тогда что же Илья делает?.. Передразнивает?!