Наследники Великой Королевы (др. изд.)
Шрифт:
После того, как я выпил маленький стаканчик бренди и заставил тетю Гадилду сделать то же самоё, я обратился к ней с вопросом, который мне не терпелось задать с тех пор, как я сюда вошел.
— Что за таинственная беда у вас тут приключилась?
Она опустила глаза.
— Беда? Тайна? Я не понимаю, о чем ты, дорогой мальчик?
— Я говорю о твоем письме. Ты писала, что в письме не можешь сообщить мне о причине болезни мамы.
Она по-прежнему избегала смотреть мне в глаза.
— Я думаю, лучше мне ничего не говорить об этом.
— Тетя Гэдди, я должен все знать! — заявил я. — Я уже не мальчик. В чем дело? Все это время я ломал
Она неохотно сдалась.
— Все началось с леди Лэдланд. Она… она полагала, что ее муж слишком часто наведывается сюда. И ревновала его к бедной Мэгги. Однажды она приехала сюда вслед за ним. Он и твоя мать сидели вот здесь, где мы с тобой сейчас сидим и негромко беседовали. Я думаю, о тебе. Леди Лэдланд вбежала сюда и обвинила их в ужасных вещах. Она ужасно кричала. Был теплый весенний день, и все окна были отворены. Все соседи в округе слышали ее слова.
Тетя Гадилда с неожиданной суровостью покачала головой. Она никогда не была настоящей леди, эта Фэнни Пламптер! Ее отец составил состояние на поставках съестных припасов и спиртного королевскому флоту и злые языки утверждали, что бедные матросы проклинали его за червивое мясо и заплесневевшие сухари, которым он их снабжал. Она была красива, признаю, но я уверена, что сэр Бартлеми женился на ней из-за денег. На эти деньги он и купил Эпплби Корт.
— Что было потом? — Я предполагал нечто подобное, но теперь, когда я услышал это собственными ушами, внутри меня будто что-то оборвалось. Может так случиться, что я никогда больше не смогу увидеть Кэти.
— Она направилась к карете, продолжая говорить своим громким вульгарным голосом. Я никогда еще не видела никого в таком гневе и раздражении. Сэр Бартлеми сказал что-то Мэгги, сел на коня и последовал за ней. Он разумеется так больше и не вернулся. Леди Лэдланд взяла Кэтрин, и они вместе отправились в Лондон, в свой городской дом. С тех пор Эпплби Корт стоит запертым. — Тетя нервно сжимала и разжимала пальцы. — Весь город знал об этом. Было много всяких пересудов, потому что… э-э… сэр Бартлеми пользовался репутацией опытного соблазнителя. После этого твоя бедная мать ни разу не выходила из дому. Ей было стыдно смотреть в глаза соседям. Она чахла прямо у меня на глазах. И когда заболела, у нее не было сил сопротивляться недугу.
Задыхаясь от гнева, я мерил комнату торопливыми шагами. Стало быть в смерти матери виноваты Лэдланды — муж и жена, но не мог же я мстить им. Воспоминания о Кэти померкли в моей памяти, вытесненные горестными размышлениями о происшедшем. Моя милая, добрая мать! За что на нее свалилось такое несчастье, да еще в довершении тех неприятностей, которые я сам причинил ей. Я остановился около своего небольшого, закапанного чернильными пятнами рабочего столика и увидел, что на нем все еще лежит мое перо. Рядом лежала испанская грамматика.
— Давай, больше не будем об этом говорить, — сказал я. — Пока я не знаю, что мне думать или что предпринять. Но я думаю, должно существовать наказание для женщины, которая могла подумать такое о моей матери и так с ней поступить. — Я поднял испанскую грамматику, но потом мои пальцы разжались, и я выпустил книгу из рук. — Когда-нибудь я расскажу тебе, как пригодилось мне знание испанского языка, которым ты заставляла меня заниматься, тетя Гэдди.
Мы долго молчали, потом я сказал.
— Нам нужно попытаться забыть прошлое. Я не смогу сразу
Я снова стал складывать золото в свой пояс. Пальцы у меня окоченели и плохо слушались. Тетя Гадилда внимательно посмотрела на меня.
— Ты думаешь, то, что случилось, заставит Кэти изменить свое отношение к тебе?
Я убрал последние монеты и застегнул пояс.
— Не думаю, что она станет относиться ко мне по-другому, — ответил я. — Но вряд ли это что-то изменит. Можешь ты представить себе, что сэр Бартлеми примет меня в качестве зятя?
Тетя Гадилда немедленно вознегодовала.
— А почему бы и нет? В твоих жилах течет более благородная кровь, чем у Лэдландов! Не забывай, ты внук сэра Людара Пири, а Пири считались одним из самых родовитых семейств в Кенте задолго до Войны Роз. [52] Твой дед был возведен в рыцарское достоинство самим королем Генрихом. Могут ли Лэдланды похвастаться чем-либо подобным? Думаю, нет! Фэнни Пламтер, тоже мне леди!
— Я полагаю, сейчас это не имеет большого значения, — я опустился в кресло, стараясь обдумать, что мне делать дальше.
52
Война Алой и Белой розы — междоусобная война между двумя феодальными группировками Ланкастеров и Йорков. Длилась с перерывами 30 лет (1455-1485).
Я устал и мечтал провести ночь наверху в моей старой удобной постели. Может быть плюнуть на все и поддаться соблазну? Но тут же решил, что это неразумно, ведь конюшни у нас не было и кто-нибудь мог увидеть мою лошадь. Я снова встал и взял свечу.
— Может быть мне никогда больше не придется побывать в этом доме. Пойду, поброжу по нему напоследок. Собери мне пока что-нибудь на ужин. Примерно через час мне нужно быть уже в пути.
Наверху ничего не изменилось. Разумеется, если не считать неизбежные знаки траура, которыми заботливая рука тети Гадилды украсила и эти помещения.
Я с ностальгическим сожалением оглядел комнату, в которой провел столько счастливых часов. На память я сунул под камзол крошечную модель галеона, вырезанную из эбенового дерева. Ее мне подарил старый моряк, когда я был еще малышом. Я понимал, что это довольно странный выбор для человека, из которого вышел столь посредственный моряк. Несколько минут я провел в комнате матери, с жалостью и чувством стыда глядя на знакомые занавеси. Потом я спустился вниз и нашел на столе ужин, состоявший из хлеба и жилистой баранины.