Наследники Великой Королевы
Шрифт:
Я кивнул, соглашаясь.
— Сядь около меня, — попросила она.
Я передвинул свой бокал через стол и сел в кресло Рядом с ней. Она прижалась ко мне плечом.
— В тот раз в моей лавке я напугала тебя. Бедный Роджер! Я никогда не видела тебя таким испуганным. Но что поделаешь, вовсе не исключено, что я вновь не шокирую тебя, Приготовься к испытаниям, юноша! — Она снова завладела моей рукой. — На этот раз тебе придется остаться со мной. Что ты об этом думаешь? Всю эту ночь и весь завтрашний день. Ну как напугала я тебя? Не вижу твоего лица.
Моего лица она, естественно видеть не могла, так как голова ее покоилась на моем плече, да и единственная свеча давала слишком мало света.
— Сегодня
— Да какое мне дело до твоей лошади? Ты слышал, что я сказала?
— Да, слышал. Согласен, я не могу уйти отсюда сегодня ночью. Но что касается завтрашнего дня, то не знаю. Почему я должен продолжать подвергать тебя опасности?
— Это единственный способ избежать опасности. Ты должен вернуться в Лондон вместе со мной. Я обо всем договорилась. На рассвете за нами прибудет карета. Ты поедешь со мной в качестве слуги. — Она сжала мне руку и засмеялась. — Из тебя выйдет очень красивый слуга. У меня даже припасена для тебя ливрея каштанового цвета с серебряной отделкой. Жду не дождусь увидеть тебя в ней. А видел бы ты жабо. Я уверена, что без моей помощи ты его не наденешь. Ты должен выглядеть очень важным и чопорным. У меня есть для тебя теплая бобровая шапка, которую можно натянуть на самые уши. А если будет холодно, ты сможешь еще и шарфом укутаться, так что тебя вообще трудно будет узнать.
Я покачал головой.
— Я не позволю тебе так рисковать, Энн. Я уйду отсюда первым. Еще до рассвета.
— И отправишься пешком? Думаешь, так будет лучше? Нет, милый, мой план — единственно возможный.
— Ты и так сделала для меня слишком много. Не знаю, как я смогу тебе отплатить.
— Сделала слишком много? — она тихонько рассмеялась. — Ты понятия не имеешь, что я готова для тебя сделать. Нет, мой благородный Роджер, ты ничуть не прибавишь мне хлопот, если поедешь со мной. Мы отправимся еще затемно и свернем на юг, чтобы не пользоваться главными дорогами. Это займет у нас целый день, и когда мы доберемся до Лондона, уже будет темно. Завтра, судя по всему, опять будет холодно, и у меня не хватит совести держать своего лакея всю дорогу на сидении рядом с кучером. Так что придется тебе, Роджер, составить мне компанию в карете. Ты опять краснеешь? Мне не видно при этом свете… Значит договорились.
— Ты кого хочешь можешь уговорить. Но я все-таки не уверен в том, что ты права. Ведь тебе известно, как решительно настроен король. Вполне возможно, что все кареты, приезжающие в город обыскивают.
— Но в таком случае разве не станут они останавливать и пеших путников? Так что твои доводы несостоятельны. Ну, а теперь хочешь, я скажу что еще сулит тебе судьба?
Я кивнул. Она поставила свечу поближе и велела мне положить обе руки на стол ладонями вверх.
— Все же тебе еще угрожает опасность, — сказала она. — Я это ясно вижу. Но откуда бы она ни исходила, думаю, ты сумеешь избежать ее. Но это будет зависеть целиком от тебя. Я ничем здесь не смогу тебе помочь. Знаки здесь не очень ясные, поэтому я не могу сказать, с чем эта опасность будет связана. Если тебе удастся избежать ее, впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Очень долгая и очень счастливая, как ты того и заслуживаешь. — Низко склонив голову, она внимательно изучала мои ладони. Ее близость смущала и тревожила меня. — Ну вот, а это линия сердца. Какая она ясная и отчетливая! Каким преданным любовником и другом будешь ты для кого-то. Насколько эта линия отличается от линии твоего друга Джона Уорда. У него они беспорядочные и хаотичные. У тебя же лишь одно ответвление от отчетливой прямой линии. Быть может это как-то связано со
— Только с тобой и ни с кем другим.
Она подняла голову и взглянула на меня.
— Это очень мило с вашей стороны, мой дорогой сэр. А знаете ли вы, что вы теперь мой слуга и должны выполнять все мои приказания? А откуда вам известно, какие это могут быть приказания. Так готовы вы быть послушным слугой?
Моя рука обвила ее плечи. Она тесно прижалась ко мне.
— На этот раз не приказание, Роджер. Приглашение, — прошептала она.
Быть может это случилось из-за охватившего меня сознания крушения прошлого и необходимости начать жизнь сначала, желания как-то вознаградить себя за прошлые лишения; быть может сказалось действие вина, и несомненно, близость Энн. Я прижал ее к себе. Она прерывисто дышала. Наши губы соединились. Поцелуй длился бесконечно долго.
Энн поднялась и взяла свечу.
— Нам нужно подобрать для тебя имя. Такое, чтобы тебе подходило. Ты ведь у нас такой серьезный и добродетельный. Может быть Матфей, Марк, Лука или Иоанн? [58] Тебе нравится? Нет, пожалуй, Иосиф лучше. Ты ведь проявил такую твердость перед лицом искушения. Да, определенно имя Иосиф подходит тебе больше всего [59] .
— Боюсь, я не заслуживаю этого имени, — ответил я.
— Из-за маленькой слабости, которую ты только что допустил? — На ее лице появилась озорная лукавая улыбка. — Или у тебя есть сомнения относительно твоего поведения в будущем? В самом ближайшем будущем?
58
Имена Апостолов.
59
Намек на библейского Иосифа, отличавшегося скромностью и добродетельностью.
— Нет сомнения, ожидания, — ответил я.
Она снова поставила свечу на стол. Я обнял ее.
— Энн…
— Да, Роджер.
— Мы ведь с тобой говорили о настоящем?
— Да, сегодня принадлежит нам с тобой, — порывисто дыша ответила она, — и мы можем насладиться им, если пожелаем. Ты хочешь этого, любимый?
Я поднял ее и понес к лестнице. Шел я осторожно, не отрывая глаз от ее лица.
— Ступеньки узкие и крутые, как в твоем старом доме, — промолвил я. — Помнишь, что ты тогда сказала?
— Да, — прошептала она. — И я помню, как ты тогда смутился. Сейчас ведь все по-другому?
Вместо ответа, я прижался губами к ее щеке. Она тихонько рассмеялась.
— Ты понесешь меня на руках? Как это прекрасно.
Уже посередине лестницы она счастливо вздохнула.
— Мне кажется, что твои сильные руки уносят меня куда-то ввысь, туда, где нет ни забот, ни печалей. Если бы только нам не нужно было вновь спускаться вниз!
40
Большую часть следующего дня я все-таки провел на козлах рядом с кучером. Было довольно тепло, и у меня, как у слуги не было никакого оправдания для того, чтобы оставаться в карете вместе со своей госпожой.
Я надвинул бобровую шапку на самые брови и смотрел прямо перед собой на дорогу. К счастью шапка и великолепная коричневая ливрея совершенно изменили мою наружность, и никто из встречных не обращал на меня ни малейшего внимания. Кучер оказался угрюмым молчаливым типом и разговаривали мы очень мало.
К концу дня стал накрапывать дождик, и Энн забарабанила кулачком по деревянной перегородке. Она явно требовала, чтобы я присоединился к ней. Когда я уселся напротив нее, она вся подалась вперед. Глаза ее радостно сияли.