Наследники Виннету
Шрифт:
Тут Душенька хлопнула в ладоши, воскликнув:
— Значит, они оба могут ехать?
— Могут, — ответил я, вздохнув. — Молодой Орел возьмет третьего жеребца. А Папперман получит трех мулов с палаткой. Он будет нашим мажордомо 26 . Его дело вести хозяйство и, разумеется, присматривать за женщиной!
Осчастливленный старый вестмен рассыпался в благодарностях. Индеец же оставался совершенно спокоен.
После еды мы прежде всего позаботились о палатке: собрали ее, пристегнули и со всеми принадлежностями перенесли в дом.
26
Мажордом (фр. majordome) —
Вдруг Папперман указал рукой на улицу и закричал:
— Смотрите туда! Кто это там бежит?
— Мул, четвертый мул! — обрадованно воскликнула моя жена.
— Да! Он все же ускользнул от мошенников! Возвращается назад, к своим друзьям. Сейчас приведу его сюда.
Итак, мы увеличили тягловую силу и собрали вместе всех животных, украденных у Олд Шурхэнда.
Я снова отправился в город, чтобы купить Молодому Орлу ружье и револьвер — у него не было даже ножа. Потом я с большой неохотой продиктовал доброму Папперману письмо. Оно было адресовано Гарриману Ф. Энтерсу и гласило: «Я сдержал слово и явился сюда. Познакомился с вашими друзьями Корнером и Хоуи. И теперь мне придется отправиться значительно дальше, чем я собирался. Несмотря на это, наш договор остается в силе. Если я обнаружу в Вас честного человека, я отведу вас туда, куда вы так стремитесь попасть. Но только если вы будете честны!»
Написать такое письмо для Паппермана оказалось делом нешуточным. Он вспотел, как будто колол дрова. Из-за ошибок, помарок и клякс ему столько раз приходилось начинать заново, что он в конце концов в бешенстве завопил:
— Что за наказание! Лучше обратиться в прах, чем марать чернилами белую бумагу!
После всего происшедшего не имело смысла оставаться в Тринидаде. Нам предстояли куда более важные дела. Мы так и не сказали никому, кто мы на самом деле и куда направляемся.
Вечером того же длинного дня преследователи конокрадов вернулись домой ни с чем. А уже следующим утром мы покинули город. Несмотря на краткость пребывания в Тринидаде, оно оказалось для нас плодотворным. Нас стало четверо, а палатка и снаряжение позволяли нам совершить дальнее путешествие с гораздо большими удобствами, чем можно было ожидать. Моя жена, я и Молодой Орел скакали на белых пятнистых жеребцах, а довольный Папперман восседал на лучшем из мулов; на трех других мулов мы навьючили палатку и кожаный тюк индейца. Что там, внутри, мы пока не знали. Да и не спрашивали. Судя по весу, предмет был металлический и довольно ценный. Такой вывод мы сделали, видя, с какой осторожностью владелец обращался со своим грузом.
Дорога вела нас через горы Ратон, за хребтами которых покоилась великолепная долина Пургаторио, разделенная гигантскими скалами Спаниш-Пик.
Мы скакали навстречу величественным горам. Час за часом мы приближались к ним, пока не достигли их подножий, не уставая удивляться дивной красе природы, чудесам которой, похоже, не было конца. Моя жена раньше посмеивалась, когда я говорил, что красоты Гарца, Шварцвальда или даже Швейцарских Альп просто сравнить нельзя с красотой горных массивов Соединенных Штатов, но теперь ей пришлось изменить свое мнение, хотя внешне она оставалась невозмутимой.
На третий день нашего путешествия, около полудня, когда мы отдыхали у чистого водного потока, разговор зашел о природе равнины и гор.
— Всю разницу вы ощутите завтра, — пророчествовал Папперман, — на весьма красноречивом примере. Мы достигнем Озера
— Я должен его знать? — уточнил я.
— Не уверен, — ответил он. — Это озеро Кануби.
— Слышал о нем. Его аналог находится в штате Массачусетс, недалеко от Лоренса. Так вот, то озеро Кануби сыграло важную роль в истории некоторых индейских племен, особенно сенека. Его широкие и живописные острова и берега как нельзя лучше подходили для мирной жизни любого племени. Я знаю, что одному из здешних высокогорных озер дали такое же название, и мне было бы любопытно взглянуть, насколько оно заслуженно.
— Вероятно, заслуженно, — с видом знатока засвидетельствовал Папперман. При этом он глубоко вздохнул.
— Вы не раз бывали там?
— Частенько!
Снова последовал его глубокий вздох. Возможно, с этим озером у него были связаны какие-то отнюдь не радостные воспоминания… Я промолчал, чтобы не делать ему больно. После долгого молчания вестмен сказал:
— Там, на этом озере, в меня подло выстрелили и обезобразили лицо. Это отравило всю мою жизнь!
— Кто? — спросил я.
— Некий Том Мадди. Вы, может, когда-нибудь слышали об этом негодяе?
— Нет.
— Хотя его настоящего имени я не знаю.
— Вы потом встречались с ним?
— К сожалению, нет. Но ищу его всю жизнь, как нищий рыщет в поисках доллара. Я неохотно вспоминаю об этом, но стоит увидеть озеро, как воспоминания начинают преследовать меня. Может быть, я расскажу вам что-нибудь сегодня вечером. Замечу лишь, что насчет племени сенека — это правда.
— Что?
— Что они жили в Массачусетсе, на озере Кануби. Вы знаете, как они сами себя называют?
— Сенонтована.
— Верно. Сенеками их нарекли белые. Одного из выдающихся их вождей звали Са-Го-Йе-Ват-Ха. Он похоронен в Буффало.
— Но перед смертью он просил похоронить его только среди своих краснокожих братьев, а не среди бледнолицых! — вступила в разговор моя жена.
— Так вы знаете его? Слышали о нем? — оживился Папперман.
— Мы были на его могиле, — ответил я.
— Бог благословил вас на это! Думаю, что сделали вы это не из любопытства, а по велению сердца. У меня совершенно особое отношение к народу сенека!
— По какой причине?
— Потому… потому что… хм! Я расскажу об этом вечером, но не сейчас. А пока помолчу, а то мои старые струны снова задрожали. Моя душа не успокоится, пока мы не выйдем к озеру.
После привала мы двигались в гору, пока не достигли к закату перевала, откуда открылся вид на обширное плоскогорье. Солнце садилось. Последние лучи солнца играли на поверхности озера, расположенного в центре равнины, целая россыпь бриллиантов, обрамленных венком зеленых мерцающих изумрудов.
— Это озеро Кануби, — произнес Папперман. — До него не так близко, как кажется. Три часа отсюда до того места, где я заночевал, когда впервые забрел в эти края.
Когда мы пришли к назначенному пункту, то убедились, что лучшего места для лагеря и пожелать трудно. Мы быстро соорудили палатку и разожгли костер. Палатка, естественно, предназначалась только для женщины. Мы, мужчины, предпочли спать на свежем воздухе. Стояло чудесное индейское лето 27 , ночи даже на такой высоте были еще теплыми.
27
Индейское лето — имеется в виду «бабье лето».