Наследники
Шрифт:
Джиа сидела вполоборота к нему, полностью сосредоточив внимание на спеленутом младенце у себя на руках. Покачивалась, улыбалась, ворковала, глядя на сверточек, как на самое драгоценное в мире дитя. Никто, взглянув сейчас на нее, не подумал бы, что это чей-то чужой ребенок. Никогда раньше Джек не видел такого света в ее глазах. Выражение лица... блаженное, лучше не скажешь.
Тут на сцену выскочила Вики, восьмилетняя сумасбродка, заторопилась к матери с лекарственной бутылкой, потряхивая темными косичками. Он улыбнулся. Всякий раз, видя ее, не мог
Он никогда не встречал отца Вики, и слава богу, судя по тому, что слышал о покойном не очень-то замечательном Ричардс Вестфалене. Джек имел авторитетное подтверждение, что гад британец умер, знал как, где и когда, но останков его никогда не найдут. Поэтому пройдет много лет, прежде чем Ричарда Вестфалена официально признают покойным. Джиа после развода носит девичью фамилию, а Вики остается Вестфален — последней в роду.
Кажется, дочь по отцу не тоскует. С чего бы? Она его едва знала при жизни, теперь Джек с лихвой его заменяет. Будем, по крайней мере, надеяться.
Он простоял еще несколько минут, не в силах отвести глаза от двух самых главных персон в его жизни. И бесконечно тревожился, видя обеих в закрытой палате с ВИЧ-положительными детьми.
Хорошо, хорошо, хорошо. Ему все известно о фактах и цифрах, которые доказывают, что они в безопасности, и так далее. Замечательно и прекрасно, когда речь идет о других. Но тут дело касается Джиа и Вики. Им угрожает невидимый вирус, причем не просто вирус, а ВИЧ.
Слыша эту аббревиатуру, Джек всегда покрывается гусиной кожей. Он в принципе не склонен кругом видеть опасность, подозревать злой умысел, только ВИЧ действует дьявольски эффективно. Инфекция поражает системы, защищающие организм от инфекции... в самой идее виден умысел.
Он считал себя способным уберечь Джиа с Вики практически от любой беды. Кроме вируса. А они вертятся прямо возле него.
Если та или другая подхватит... что делать?
С вирусом иммунодефицита не сладишь.
Наконец он оторвался от окна и пошел обратно, откуда пришел.
Встретил в коридоре толстушку Глэдис во главе шеренги дошкольников. Проходя мимо, она улыбнулась, кивнула — гигантская гусыня с выводком гусят. Строй замыкал Гектор.
— Эй, — воскликнул Джек, махнув рукой, — что это там за жутко колючий ежик?
Ждал, что услышит очередное предложение пощупать стриженую макушку или хотя бы увидит улыбку. Но Гектор тупо взглянул на него, ткнулся в стену, упал на колени. Джек не успел среагировать, как малыша стошнило.
— Эй! — рявкнул он. — Тут беда!
Через секунду подскочила Глэдис.
— Отойдите, — приказала она, натягивая неведомо откуда взявшиеся перчатки из латекса.
Схватила трубку телефона, висевшего в коридоре, бросила несколько слов, опустилась рядом с Гектором на колени. Джек ее не слышал, только видел, как Гектор качает головой.
Тут возник Реймонд, тоже в перчатках из латекса. Схватил мальчика на руки, понес по коридору.
Джек пошел своей дорогой. Он оказался сторонним наблюдателем, не знающим, что надо делать. У здешнего персонала свой протокол, свои правила, в которые его не посвятили. Иностранец в чужой стране, не владеющий языком, незнакомый с культурой.
Он ускорил шаг. Мальчуган меньше часа назад улыбался, болтал, а сейчас похож на тряпичную куколку, из которой вытряхнули опилки.
Его преследовали веселые детские крики из амбулаторных палат. Каждый выкрик звучал как выстрел, смешок резал как нож. Смерть нависала над каждым ребенком, смертельная зараза пряталась в каждом углу, хотя они об этом не знали. Ну и хорошо. Дети должны быть счастливы, пока можно.
Особенно зависимые от наркотиков. Их короткие жизни наполнены болью с первого дня, пока вирус неустанно пожирает иммунную систему.
И еще кто-то украл у них подарки.
На скулах напряглись желваки. Не бойтесь, малыши... Пусть дядя Джек и не знает, что делать, не такой он никчемный, как несколько минут назад казалось. Вернет вам игрушки. И по ходу дела серьезно, от души побеседует с вором, который только зря расходует кислород.
Жизнь иногда действительно гнусная.
Однако не должна быть сплошь гнусной. Кое-что порой можно наладить.
Суббота
Гвоздь сидел за рулем фургона, растирал для согрева руки. Ну и дерьмовый же холод сегодня, ребята. Просто дерьмовый!
Теперь уже недолго. Через час, может, меньше, если покупатель не собирается слишком долго торговаться, стараясь сбить цену, он окажется богачом в теплой берлоге, потягивая виски со льдом вместо вечной мочи в забегаловке.
Он глубоко затянулся самокруткой с марихуаной, задержал дыхание. Протер запотевшее ветровое стекло, пожалел, что обогреватель в проклятом грузовике не работает. Щелкнул зажигалкой, взглянул на часы. Покупатель сказал, в полдвенадцатого. Почти время.
Всего делов — пустил словечко, мол, если кому-нибудь требуется с большой скидкой куча рождественских игрушек, целиком упакованных и готовых к раздаче, пускай ищет Гвоздя. В ответ сообщили: кореш одного кореша одного кореша заберет одним махом. Лады!
Выпустил дым, оглядел переулок, высматривая свет фар. Тут крутилось множество колес, направляясь к близлежащему Манхэттенскому мосту. Поскорее бы подвалили те самые, чтоб провернуть сделку.
Посредник на этот счет ничего не сказал, но, по мнению Гвоздя, скупщик должен приехать в фургоне. Наверняка. Как иначе увозить барахло?
Даже не думай тиснуть мой фургон, старик. Он похлопал по автоматическому пистолетику 32-го калибра за поясом. Лучше даже не думай ничего подобного, пока не выложишь бабки, не выгрузишь тряпки.