Наследники
Шрифт:
Как только за друзьями закрылась дверь, Анна безвольно уткнулась в подушку и тихонько заскулила. Вот и все, надежды больше не было. Капля за каплей она оставляла ее, но все же была. Лишь благодаря ей принцесса держалась и пыталась хоть за что-то цепляться и верить. Лишь надежда была ее последней опорой. До последнего она ждала, что Хасину удастся уговорить короля Этея помочь ей. Улыбалась Лео, когда тот прятал взгляд, стыдясь упрямства своего родителя. Но разве его это была вина? Она и не винила. Никого не винила в том, что так вышло. Не искала виноватых, тех, кто проклял ее семью. Все, что ее заботило — как их спасти и как им помочь. С остальным можно было разобраться потом, когда бы все уладилось. Уже позже, уверенная, что все пришло в порядок, в норму, что никому не грозит беда, она бы попросила Хасина еще об одном — найти тех, кто сделал это. А возможно,
Больше часа Анна провела одна, пытаясь принять ужасную новость. А после решила не тратить последнее время на слезы и отправилась сначала к сестре, потом к матери, а позже, глубокой ночью сидела у постели отца. И снова плакала. Накрыла комнату пологом тишины, и рыдала так горько, как никогда еще в своей жизни. Отчаянно, сотрясаясь от плача на едва поднимающейся груди отца, который проклял ее однажды всего парой слов, обрекая на жизнь, полную горя, страданий и унижений, оскорблений и переживаний, тягот, через которые она до сих пор проходит. И никогда это уже не изменить, никогда не исправить, пусть отец и просил у нее прощения, пусть и осознал свою ошибку. Но иногда просто нельзя исправить то, что когда-то натворил. Но сейчас Анна готова была согласиться сотню раз прожить все это заново, лишь бы это могло что-то исправить. Готова была на все, чтобы помочь тем, кто никогда этого не оценит. Да и не ради этого она пыталась помочь, не ради налаживания каких-то отношений. Ради них, от всего своего чистого сердца, потому что не могла по-другому, потому что не могла не попытаться. До конца жизни корила бы себя, если бы осталась в стороне. Это о ней — забыть всю боль, простить, не ждать лучше, просто не уподобиться им. Не в доказательство того, что она лучше всех них, нет. А потому что это ее суть — любовь, доброта и свет. Всегда она была такой, и желала бы остаться и впредь. Пусть пользуются ее слабостью, пусть смеются над ее потугами, но она всегда будет делать то, что велит ей сердце.
Слезы никак не желали останавливаться. Воздух душил изнутри, голова раскалывалась на части, а Анна все не могла успокоиться. Слышала, как в дверь покоев отца случались друзья, как Найтири пыталась поговорить с ней. Ни до чего и ни до кого не было дела. А после ее оставили. В глубокой тишине она осталась на время, слезы наконец высохли. Бессилие наполняло ее отвратным вкусом горечи и страха. Отчаяние вгоняло в панику
Резко стало не хватать воздуха, Анна начала чаще дышать, перед глазами все закружилось, воздуха была так мало. И стрелой она вылетела из покоев отца, задыхаясь от чего-то странного. Промчалась по коридорам пустого замка, где лишь стража не спала. В каком-то полубреду выскочила из дворца на крыльцо в сад, где только и смогла сделать первый глубокий вдох, будто не могла до этого. Будто стены сдавили легкие, и воздух отказывался поступать в легкие. Как пьяная, шатаясь, Анна спустилась с крыльца, расстегивая пару пуговиц на рубашке, обливаясь потом и пытаясь надышаться. Но лишь пара вздохов, и снова ее что-то душит. Она останавливается посреди сада, дыша часто-часто, в какой-то панике и непонимания оглядываясь по сторонам, не понимая, что же с ней происходит. Что так рвется наружу, что мешает ей делать вдохи. А через миг приходит догадка.
Боль. Она так сильна. Так безнадежна. Накрывает с головой, затмевая все прочее — страх, отчаяние, бессилие. Пришел ее черед.
И вместе с диким криком этой боли, который разорвал тишину сада, всего дворца, Анна падает на колени. Слезы, казалось бы, уже высохли, но снова бегут по щеках. Руки безвольно опускаются вдоль тела, и, задрав лицо вверх, она просто кричит. Небывалой волной мощи ее охватывает пламя стихии, выходя из-под контроля, словно огнем выталкивая из нее эту боль. А Анна словно не видит этого. Закрыла глаза, оборвался крик, и она просто горит в своей стихии, что наяву пылает вокруг нее, причиняя дикую боль: не от огня, нет — на части рвется душа.
Огонь стихии осветил весь сад, замок очнулся ото сна, когда тишину разорвал крик принцессы. В непонимании выглядывали придворные, что жили при дворце. Все ведьмочки повскакивали со своих мест, идя на отблески света из сада. Одни с непониманием и шоком, другие со страхом и ужасом, а третьи
Как бы он сейчас желал ей помочь, как хотел бы разделить с Анной все ее страдания! От чистого сердца желал, ведь сколько раз это делала она?! Протягивала ему руку помощи, как морально, так и буквально, когда они впервые столкнулись в Академии, и он едва не сбил ее с ног. Как учила его заклинанию равновесия, чтобы он не спотыкался на каждом шагу. Как заступилась за него перед императором Алиманом, когда тот в своей привычной манере взялся унижать его. Анна стала ему первым настоящим другом. Так же как и для рыськи. Так же как станет им еще для многих, кто пожелает быть с ней рядом, кто оценит чистоту ее души и сердца, прелесть ее нрава и характера.
В какой-то прострации Лео смотрел на Анну впереди, краем уха слыша, как всхлипывает Хитана. Как-то рассеяно увидел придворных, высыпавших в сад в своих ночных халатах, не веря в то, что видели их глаза. Отстраненно заметил причитания придворного мага, который восхищенно смотрел на юную магичку, за версту оценивая ее силу и дар, способности. Ни для кого больше не было секретом, кто такая Анна, и как с ней связаны все те, кто пришел ей на помощь, на многие вещи теперь открылись глаза. Все недосказанности и загадки получили свой ответ.
Рассеянно Лео обошел всех любопытных на крыльце, возвращаясь внутрь. Навстречу спешили все новые нетерпеливые и бестактные лица, желая своими глазами увидеть настоящее волшебство. Как шакалы слетались на пир, и где-то глубоко в подсознании Лео уже предполагал, какие завтра вспыхнут новые сплетни об Анне. Как начнут предполагать самые безумные варианты истоков сил девушки. Как снова начнут обсуждать ее связь с демонами, которая наверняка и была причиной ее дара. Но все это было далекими мыслями. Куда более насущными были те, кто закрались в подсознание уже давно, но о которых не хотелось думать, которых хотелось избежать.
Пустой в этот час коридор к гостевым комнатам, где они втроем расположились, был тих и даже глух. Ни души, ни шороха. Лишь тихие медленные шаги полукровки, который задумчиво смотрел на слегка вытянутые вперед руки. По предплечьям зашевелились татуировки, когда он призвал на помощь силу джина. Глаза заволокло белой пеленой, что нисколько не мешало ему видеть, но со стороны смотрелось почти ужасно. Невесело хмыкнул, вспомнив, как впервые отец показал ему этот фокус, как он был испуган за него, боялся, что тот ослеп. И как после пару лет выжидал, что вот и он научится так же делать. А потом вдруг понял, что не хочет учиться, что не хочет быть таким, каким был его отец. Скрывал это долго, а потом все пошло под откос. Испортились отношения, начались ссоры и скандалы. Все сложнее становилось находиться дома с каждым приходящим днем. С облегчением юный принц вздохнул, когда отец отправил его в Академию. И пусть не туда, куда желало сердце, пусть было сложно, но он покинул неуютный дом, где смотрели на него со смесью жалости и разочарования. В Академии не смотрели по другому, и Лео подумалось, что именно взгляд отца больше всего угнетал. А возможно сыграла свою роль привычка.
После событий на кладбище, приняв силу джина, Лео невольно добился уважения от тех, кто прежде презирал его слабость. На него посмотрели иначе, оценив наследие отца, которое уже сейчас было великим, и которое станет еще больше, стоит лишь подучиться им владеть и управлять. Но уже не было до этого дела, потому что использовать это по назначению он отказался наотрез. И все же как сильно мнение людей зависит от страха перед кем-либо и от его возможностей. У Лео сразу появилось несколько новых знакомых, впрочем, углублять с ними общение он не собирался — от них за версту несло лицемерием, подобострастием и желанием поиметь с него выгоду. Появилась масса желающих завязать с ним дружбу. И даже девушки начали смотреть на парня иначе. Еще бы — к его милоте и обаянию прибавилась брутальная красота и сила, как же здесь устоять. Но все это больше раздражало, поскольку он прекрасно понимал истоки такого интереса от окружающих. Да и времени на новые знакомства у него не было — Бастард удружил ему не слабо, заставив учиться за двоих. Но он был прав — Лео нужно уметь владеть своей силой, и освоить все ее возможности. Прежде в приоритете были его друзья, ради которых собственно он и сдался на милость силе. Теперь же…теперь была еще одна причина, по которой стоит сказать Хасину «спасибо».