Наследный Король

Фаррер Мэтью

XII

Минуло четыре дня, и кладбище угрюмо покоилось в густом сумраке посреди белого дня.

«Рамош Инкалькулят» уже не был едва различимой точкой высоко в небесах — он навис над головами давящей, неподвижной массой металла и камня. Мхорок Тобин ответил на призыв Тея, и, соответственно своему прозвищу, «Могильный камень» спустился и застыл над кладбищем, заменив ему небо.

Исчез серый, подернутый облаками простор пустынных небес. Теперь весь его занимал гигантский подъемник, что закрыл собой бледный свет ашекийского солнца, проникавший на кладбище лишь в первый и последний часы дня. Теперь, когда брюшные пластины разошлись, и громадная пещера ковчежного ангара была открыта, она выглядела как потолок

храма с высокими арками и крестовидными сводами, а внутреннее освещение мерцало, словно лампады. Только потом, когда наблюдатель задумывался над тем, что увидел, или улавливал краем глаза что-то поближе, он осознавал перспективу, и тогда размер «Могильного камня» ударял по разуму с силой молота. Этот просторный сводчатый храм висел в полутора километрах над головой. Эти элегантные ажурные узоры, едва видимые под темной крышей, были подъемниками и кранами, способными с силой оторвать от земли титана, и наборами инструментов, которые могли разрезать его на куски. Высокий потолок, который как будто изгибался аркой над полным благовоний нефом, на самом деле мог бы незаметно для себя поглотить целый собор, если бы корабль опустился на землю, а потом поглотить еще с полдюжины.

Окулярный череп поднимался в воздух к этому громадному пространству на гудящей суспензорной подушке, немного трясясь от легких колебаний атмосферы. Яркое серебро его инкрустации и аугметики потускнело от тени «Рамош Инкалькулят» и вездесущей ашекийской пыли. Когда он оказался настолько высоко, что с земли выглядел менее чем пылинка (и все равно еще не прошел и трети пути до «Могильного камня»), то остановился, завис и повернулся отполированным и лакированным лицом вниз, к кладбищу.

Где-то там, посреди всех этих разбитых машин, тело магоса Тея шагало в полуавтоматическом режиме, а техновидец Дапрокк волочился позади него. Довольно приличная часть чувств и сознания магоса Тея перешла по безопасному туннелю манифольда, проложенному «Могильным камнем», наверх, в череп, и теперь размещалась там.

Галхолин Тей уже больше века занимался своим делом, довольно странным для Адептус Механикус, и никогда прежде не видел зрелища, подобного тому, на что сейчас взирал глазами черепа. Если на то будет воля Омниссии, он будет заниматься им еще век или другой, и все равно изумится, если увидит что-то подобное снова.

Череп поворачивался в воздухе, тихо щелкая оптикой.

Кладбище не имело никакого торжественно-мрачного порядка, подразумеваемого этим словом. Оно походило на рой насекомых, или корявый нарост отвратительного грибка цвета ржавчины, или на видимый с большой высоты громадный холм мусора, какие скапливались вокруг имперских городов и подножий ульев, но затмевало все сравнения, которые пытался придумать Тей. Оно было вещью в себе.

Оно было фрагментами, и панцирями, и остовами, и обломками. Здесь имелись километровые участки, где «машины скорби» стояли упорядоченными рядами, а их отломанные куски были сложены друг на друга рядом с ними, но гораздо больше было мест, куда их просто стащили и бросили — накренившиеся горы металлических тел, кучи стальных поршневых конечностей, оторванные турели, наваленные курганами, словно черепа рядом с пуниторием Арбитрес, фрагменты и ленты танковых гусениц, лежавшие бугристыми холмами среди парада покосившихся машин. Между горами мертвого металла вились узкие тропы. Они были широкими дорогами снаружи, там, куда все еще свозили с равнин новые механические трупы, но потом съеживались до крошечных пыльных ниток, едва протискивающихся между шаткими грудами разбитых боевых машин, наваленных в три человеческих роста.

Кладбище было сегментированными телами поршневых «Гробовых червей», что валялись перекрученными, с зияющими разбитыми кокпитами. Оно было «Колесами свежевания», которые пьяно опирались друг на друга, покрытые оспинами от лазерного огня и измятые макроснарядами или ударами ног титанов, но шипы на их боках оставались острыми, как мясницкие крючья. Оно было омерзительными зубчатыми телами

«Висельных пауков», что лежали среди груд собственных отстреленных ног. Оно было целыми эскадронами лягушкообразных «Пастей мучений», стиснутых в смерти плечом к плечу со злобными приземистыми фигурами «Смертонавтов». Оно было уродливыми кучами «Моровых шаров», тошнотворных, как гниющие плоды, и вагонами «Неболомов», что лежали изломанными линиями, будто змеи, раздавленные колесом грузовика. Кладбище было зловещими, тяжелыми силуэтами четырех Каменных Королей. Чудовищные тени, которые они отбрасывали на небо, наполняли сердце холодом даже теперь, когда они были мертвы, выпотрошены и сами накрыты тенью «Могильного камня».

Кладбище было всем этим и больше: убийственными шипами, торчащими во все стороны, режущими конечностями, раскинутыми под нелепыми углами, волоконными кнутами, готовыми дрогнуть, ожить и срезать последний кусок имперской плоти с неосторожного рабочего. Кладбище было памятником смертоносным машинам Асфоделя и смерти, которую в свою очередь принес им Легио Темпеста. Для Имперской Гвардии кладбище было способом куда-то согнать и избавиться от призраков, которые рычали в их кошмарах. Для магосов, которые прибыли на Ашек II после имперской победы, кладбище было вызовом, брошенным в лицо Механикус. Для Галхолина Тея кладбище было загадкой.

Кладбище было…

Череп снизился на десяток метров, и его суспензоры зашипели, тормозя и поворачивая.

Кладбище было выстрелами, и криками, и воплями, и бегущими фигурами…

XIII

— Магос?

— Это определенно одна из точек ретрансляции стрекочущего кода, — сказал Тей. Он смотрел на троицу «Шагающих танков», грубо наваленных друг на друга. Их ноги были наполовину вытянуты, и в пространстве под ними размещались беспорядочно набросанные, пробитые и смятые обломки кто знает откуда.

(Где-то в системах Тея работал субпроцесс, что каталогизировал все фрагменты и сравнивал их с известными моделями машин и другими обломками, зафиксированными его постоянным подсознательным сканированием кладбища вокруг. Тею нравилось быть тем самым «кем» из фразы «кто знает откуда»).

— Магос?

— Посмотрите на вершину самого верхнего танка, где разорвало кабину, — сказал Тей, указывая на это место. Он удлинил указующую руку где-то на метр для пущего эффекта. — В пустоте внутри было сделано, за неимением лучшего термина, гнездо. Кто-то установил там тарелку приемопередатчика. Это точно совпадает с вашими тригонометрическими расчетами, Адджи. Подтверждение? Мнение?

— Магос! — снова окликнул Дапрокк тройным голосом: вокализацией, бинарным кодом и резким электромагнитным визгом на тревожной частоте.

— Сомневаюсь, что они доберутся до нас, техновидец, — ответил Тей, не отрывая взгляд от маленькой закамуфлированной станции. — И шансы того, что они доберутся и умудрятся нанести хоть сколько-то значимый вред кому-либо из нас, достаточно низки, так что я полагаю, тратить время на эту проблему бесполезно. Пожалуйста, посмотрите на гнездо. Вам требуется визуальная информация от какого-либо из привязанных ко мне черепов?

Еще два из них порхали у вершины кучи, ощупывая ее сканерными лучами и передавая Тею мозаичное изображение хитро упрятанного поста ретрансляции, который использовали погибшие ашекийцы.

В этот миг Дапрокка интересовали не столько мертвые партизаны, сколько живые. Звуки охоты уже были настолько близки, что он слышал их, даже если бы настроил свой слух на чувствительность обычного человеческого уровня. Стены из обломков вокруг приглушали звук, и техновидец не мог сказать, насколько быстро погоня приближалась к ним. Были ли они ее целью? Этот унизительный рейд на кладбище случился почти сразу после того, как магос Тей прибыл на Ашек II, не может же это быть просто совпадением? Он бросил взгляд на «Могильный камень», образовавший пещерный потолок вместо неба, но ощущение защиты Бога-Машины, на которое он надеялся, так и не появилось.