Наследство Эйдорфа
Шрифт:
— Вы были знакомы с его семьей?
— Нет, мы вели наблюдение. Знаю только, что у Дрозда остался сын. Кстати, Мещеряков, будучи в Кельне по заданию ЧК, заходил в дом Вернеров.
— Интересная деталь, — задумался гестаповец. — Подробности визита известны?
— Нет, подслушивающей аппаратуры тогда не было и…
— Ясно. Семья Вернера поддерживала какие-либо контакты с Россией?
— Не знаю, господин штурмбаннфюрер.
— А кто знает?
— Может быть, только штабс-капитан Овечкин, он занимался какое-то время
Штурмбаннфюрер аккуратно записал адрес капитана на отдельном листке.
— Кого из банды Мстителей вы сможете опознать, ефрейтор?
— Мещерякова, его сообщницу Юлю, Даньку Ларионова, если он сильно не изменился с тех пор, как служил у Бурнаша казачком. Еще легко узнать Яшку-цыгана, у него яркая национальная внешность, а возраст у всех Мстителей — около сорока лет.
— Возможно, вы мне еще понадобитесь, ефрейтор Славкин.
— Разрешите идти? — Георгий Александрович снова вытянулся по стойке смирно.
Обыскав все хозяйство партизанского отряда, Даниил с помощниками нашли только два больших листа чистой бумаги, да и та оказалась оберточной. Здание губчека перестраивалось дважды, и третий необходимый лист пришлось склеивать из тетрадных страничек. Линейки и карандаши отыскались в сумках у Натки и Юры, вместо ластика было решено применить смолу.
После этих сборов началось самое сложное — непосредственное черчение. Главными чертежниками стали Даня и Яша, поскольку именно они прослужили в этом доме много лет. Яшке казалось, что он помнит в здании, покинутом пару месяцев назад, не то что расположение кабинетов, а каждую щербинку на ступеньках и трещинку на стене. Но когда на бумаге появились первые линии, началась чертовщина. Сначала никак не удавалось сосчитать количество окон на фасаде, затем вышло так, что на противоположной стене окон оказалось меньше. Кабинет начальника почему-то превратился в узкий пенал, а в красном уголке образовалось шесть углов вместо четырех. Когда углы выровнялись, не осталось места под кабинет, в котором Яша просидел три последних года. Чувствуя себя посрамленным, Цыганков заглянул через плечо командира и, о чудо, увидел в его чертеже точно такую же неразбериху. Оказывается, такое простое с виду дело требовало большого опыта.
Его решено было позаимствовать у Юли, которая была инженером. Заодно друзья позвали и Настю. Совместная работа пошла быстрее. Юля первым делом подтвердила, что количество окон по обеим сторонам здания действительно разное. Затем несущие стены разбили дом на сектора, в которых размещать прямоугольники кабинетов стало значительно проще. Настя едва успевала стирать только что рожденные нетвердой рукой интерьеры.
Каждый из главных чертежников выработал свою методу: Данька высунул от усердия язык, Яшка сел на подвернутую под себя ногу, и работа закипела…
16
—
— Я не хотел отнимать ваше время на ненужные детали, господин штурмбаннфюрер, — Вернер вынужден был стоять навытяжку, больше шеф в своем кабинете ему сесть не предлагал.
— Более того, у меня имеются свидетельские показания, что вы еще с двадцатых годов знакомы с Валерием Мещеряковым!
— Да, я давно знаю своего врага в лицо, — подтвердил Альберт, — но что это меняет? Мой отец погиб в Юзовке, сражаясь с большевиками, это отражено в моем личном деле. Для вас, штурмбаннфюрер, Мещеряков и другие неуловимые Мстители стали врагами в июне 1941-го, а для меня они всю жизнь были личными врагами.
— Ваш отец действительно погиб в этом городе, но при очень загадочных обстоятельствах. А его шифровки в белогвардейскую разведку не отличались особой точностью.
— В Берлине нашли время, чтобы достаточно детально ознакомиться с моим делом, и там меня сочли вполне заслуживающим доверия.
— Я придерживаюсь другой точки зрения, лейтенант, и запрещаю вам заниматься делом Мещерякова! Понятно?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер… Хотите — скажу как поймать, например, цыгана?
— Вы свободны, — гестаповец высокомерно отвернулся.
Вернер щелкнул каблуками и вышел из кабинета. В коридоре он закурил. Письменный приказ об его отстранении от дел начальник напишет не скоро. Он привык, что его приказы выполняют беспрекословно. Значит, время по крайней мере сегодня у него есть. Альберт бросил сигарету и спустился в подвал.
— Откройте восьмую!
Охранник загремел ключом, и Вернер, шагнув в камеру, снова увидел своего врага. Если бы не его покровительство, то диверсанта Мещерякова расстреляли бы три дня назад, в военное время судебная машина работает, как хорошо отлаженный конвейер. Или он уже не враг? А кто?
Валерий в недоумении смотрел на черный мундир гестаповца.
— Здрафстфуйте, — по-русски сказал Альберт, чтобы окончательно деморализовать противника. — Не ждали?
— Не ждал… — Валера все не мог собраться с мыслями. — Вы кто?
— Постарайтесь сосредоточиться, у нас мало фремени. Меня зофут Альберт Фернер, я сын челофека, которого фы знали как Генриха Эйдорфа. Фы давали мне письмо отца. Я изменился, а фы — не слишком, я фас узнал. Я подготофил фаш арест с поличным, но я же до сих пор был гарантом фашей жизни. Обстоятельтфа изменились, мне приходится гофорить открыто. Я помогу вам и фашим партизанам в любом деле, а фзамен прошу планы этого здания. Небольшая цена?
— Видно, здорово тебя свои прижучили, гаденыш, — сказал Мещеряков, — раз ты ва-банк играешь. Но я тебе не верю. Твой папаша был двойным агентом, и ты вырос такой же.