Наследство мага
Шрифт:
— Тогда почему связь мужчины с мужчиной «осуждается», а женщины с женщиной — только лишь «порицается»? С чего это женщины лучше мужчин? Или, наоборот, хуже?
Калши покраснел, отвернулся, но продолжал говорить все тем же спокойным голосом:
— У мужчины выделяется семя, а у женщины — нет. Стало быть, когда оно пропадает напрасно, это осквернение таинства зачатия. Женщина же только лишь получает удовольствие, ее детородная сила не растрачивается попусту.
Шарби кивнул.
— Понятно. Точно так же под запретом и сношения с детьми — по той же самой причине. И по той же самой причине там опять-таки
Калши с трудом поднял взгляд.
— Вот видишь, ты стал понимать суть.
— Еще мне не совсем понятно взаимоотношение раба и хозяина. С одной стороны, хозяин почти не ограничен в выборе наказания — не только для взрослых рабов, но и даже для детей, с другой — на него накладывается обязанность обеспечить рабам максимально долгую жизнь. Я сам видел стариков, которые не только работать — ухаживать за собой не могли.
— Ну, тут тоже не сложно. Раб — человек, который не может распоряжаться собой самостоятельно. Либо вследствие его происхождения, либо каких-то обстоятельств своей жизни, вроде долгов или плена. Но его жизнь не принадлежит владельцу. Жизнь дается богами и может принадлежать только самому человеку. Потому-то смерть может быть только лишь в виде наказания за самые тяжкие преступления и то, для этого требуется согласие священника.
— А что такое изуверство?
— Наказание не соответствующее тяжести преступления.
— И кто определяет это соответствие?
Калши пожал плечами.
— Только совесть. Иногда Храм вмешивается, когда не вмешаться нельзя… Вот, примерно, как мы с тобой.
Шарби потер лоб, встал и не прощаясь ушел — читать и думать дальше. Теперь он обратился к системе наказаний. Храм не обращал внимания на обычные преступления, вроде кражи, ограбления или даже измены, хотя и признавал все это неугодным богам. А вот за богохульство, за брань, в отличие от старых времен, наказаний не было: боги за язык могли покарать похуже людей. И наказания Храма были необычны. Чаще всего требовалось принести жертву богам: всем или только тем, против которых было прегрешение. И чем тяжелее был проступок, тем больше должна была быть жертва. Еще Храм мог передать осужденного Королю для наказания, как правило, для смертной казни, если речь шла об убийствах. Только теперь Шарби понял, что натворил Великий Лорд Крайверон…
Глава 13. Шахта
Шарби откровенно скучал: наступил такой период, когда ему не хотелось абсолютно ничего. Вот уже почти полгода настоящей работы не было никакой: Мастер-Лорд занимался какими-то делами Ордена и то и дело куда-то уезжал. Шарби тихо отпраздновал свой день рождения, зазвав женщин, Калши и Крысу в хороший трактир. А теперь Мастер-Лорд разобрался со своими делами, но практически сидел безвылазно в своем кабинете, и мальчик демонстративно слонялся по коридору мимо кабинета Мастер-Лорда, чтобы тот придумал ему хоть какое-то занятие.
— Видеть тебя больше не могу, — наконец сказал ему маг за завтраком.
Шарби довольно улыбнулся.
— Вообще-то, это дело лично для меня, но у меня тут кое-что наклевывется, так что выполнять мою работу поедет Калши. Ну, и ты заодно с ним.
Шарби демонстративно изобразил внимание: Мастер-Лорд редко говорил о делах при всех.
— Есть одна шахта в горах, железной руды,
Шарби хмыкнул. Что-то новенькое… Ну, и что же, что ехать не по их делам, все равно, что-то новое и интересное. Он собирал дорожный мешок, когда в комнату вошел Калши.
— Меня Менса провела, — пояснил он. — Ты знаешь, что нас ожидает, и что мы будем делать?
— Приедем, найдем виновных и будем бить их по чувствительным местам, пока они не пообещают исправиться!
Калши вздохнул.
— Я навел справки. Обычно, выработка уменьшается в связи с истощением месторождения, но, судя по отчетам рудознатцев, этого нет. Зато есть ропот рабов, временами переходящий в замаскированное неповиновение, скверное руководство работами и несвойственная Ордену грызня между отдельными руководителями. Я подозреваю даже сознательный саботаж…
— Читай мысли.
— Легко сказать, они все-таки волшебники и защита от чтения у них должна быть.
Шарби задумчиво посмотрел в потолок.
— Если кто-то от тебя прячет свои мысли, должно ли это означать, что ему есть что скрывать?
— Что скрывать, есть у каждого человека, включая тебя и меня… Ломать защиту других магов не принято, даже если я это и смогу. Потому-то их не вызвали сюда и не влезли в их воспоминания.
— И, все равно, это достаточно подозрительно, не так ли? — не отставал Шарби.
— Может быть, — вздохнул Калши.
— Одним словом, на месте разберемся.
Калши не ответил, махнул рукой и расстроенно вышел из комнаты. Шарби пожал плечами: и чего тот, собственно, волнуется? Не получится, так Мастер-Лорд за ними подчистит… Он продолжал собираться: одежда, книги по зельеварению, стопка тяжелого серебра — когда еще будет возможность нарвать ингредиентов и попробовать их в деле? Деньги… Тащить тяжесть не хотелось, но оказаться без денег не хотелось еще больше. Шарби остановился на сумме в пятьдесят ауров — не слишком тяжело и не слишком мало.
Ехать было не далеко, но по скверной дороге и в тряской телеге, на которой везли припасы. Непривычно мрачного и неразговорчивого Калши сильно тошнило, он то и дело останавливал телегу и отходил подышать свежим воздухом. От морской болезни заклинаний не было, но было зелье. Шарби быстро насобирал нужных грибов, рыбьи чешуйки нашлись в припасах, но приготовление зелья занимало не меньше двух часов, и Калши стоически терпел приступы тошноты, отказавшись настолько затормозить движение небольшого каравана.
Шахта представляла собой группу небольших хлипких на вид хижин.
— А где рабов держат? — поинтересовался Калши.
— В старой выработке.
Шарби поморщился. Как бы ни было скверно в холодных щелястых бараках, но в пещере еще хуже. Возможно, для них будет лучше построить какие-нибудь хижины — и тогда они будут лучше работать. Шарби постарался думать это отчетливей — может, Калши прочитает его мысли. Через пару минут волшебник хмыкнул и шепнул мальчику на ухо:
— Может, и лучше…