Наследство с условием
Шрифт:
— Ты имеешь в виду, что не хочешь принимать участие в воспитании?
— Именно.
— Но почему? — Она покачала головой и скрестила руки на груди. — Камерука изумительное место для того, чтобы растить ребенка и…
— Не все думают, что оно замечательное.
— Твой отец так думал, раз выбрал его для вас. Полагаешь, он хотел, чтобы ты всего лишь стал «жеребцом-производителем»?
— Мне плевать на то, что он хотел.
— Правда? Тогда ты очень изменился.
— Тебе придется с этим смириться! Некоторое время они молча, с ненавистью взирали друг
Сердце в ее груди сжалось от сочувствия. Как бы ни изменились он, она и мир вокруг них, одна вещь осталась неизменной.
Она все еще любила этого мужчину так, что могла сдвинуть горы, лишь бы облегчить его страдания.
Слезы выступили у нее на глазах, и она потянулась вперед, чтобы погладить его по щеке. Томас, словно защищаясь, поднял обе руки.
— Забудь, Энджи, забудь о жалости и об этом безумном разговоре!
Ее руки упали вниз. Хорошо, она притворится, нацепит маску безразличия, спрячется за равнодушие. Сейчас ее союзники — сдержанность и самообладание.
— Я постараюсь забыть, — сказала она, медленно отходя в сторону. — Но какова твоя альтернатива? Ты собираешься найти женщину, которая за деньги выносит и родит тебе ребенка. Незащищенный секс с незнакомым партнером — дело рискованное. — Энджи помолчала, затем продолжила:
— Если только речь не идет об искусственном оплодотворении. Женщина сдаст анализы, врачи сделают пробы, и никакой интимности не потребуется. Я так понимаю, в твоей ситуации это единственный выход?
На его щеках заходили желваки, он не хотел ни интимности, ни разговоров о ней. Но он сам во всем виноват, и Энджи, разумеется, права.
— Но тесты и проверки займут много времени, а у тебя его нет. Три месяца на раскачку? — Энджи поморщилась. — Зачать ребенка не всегда удается сразу.
— Почему же? В скотоводстве очень распространен метод искусственного осеменения.
Энджи усмехнулась и пожала плечами.
— Я, конечно, процесс искусственного оплодотворения подробно не исследовала, но кое-что читала. Я пытаюсь помочь тебе найти решение, рассматривая все возможные способы.
— А мое мнение тебя не волнует?
— Ты все равно никогда не слушался моих советов, так с чего вдруг начинать?
— А ты никогда не скупилась на предложения. Он говорит об их недавней ссоре? О том, как она отговаривала его от женитьбы на Брук? Энджи взглянула Томасу в лицо и встретила негодующий враждебный синий огонь в глазах.
— Мне казалось, ты хочешь поговорить, — начала она, в душе смирившись с тщетностью своих попыток наладить отношения. — Но теперь вижу, что тебе легче говорить с утесом. По крайней мере, он не ответит тебе ничего такого, чего бы ты не хотел слышать!
Судя по надменному взгляду и сжатым кулакам, дальнейший разговор ничего хорошего не предвещал.
— Я предложила тебе помощь, Томас. Твой ответ — забудь. — Девушка подняла руку. — Завтра утром я улечу и перестану лезть
Томас смотрел ей вслед. Последний раз, когда она предложила свой совет, он не захотел слушать.
Я знаю, ты думаешь, что любишь ее, Ти Джи, но не спеши со свадьбой, убедись, что Брук сможет жить здесь.
Он проигнорировал слова Энджи, и они с Брук поплатились за это. Три года страсти, конфликтов и одиночества. Три года, которые закончились ссорой и невозможностью примириться. Брук ушла навсегда.
Другие женщины его не интересуют, но нужна одна, чтобы выполнить последнюю волю отца. Ради матери, ради Камеруки, ради братьев, ради себя самого.
И этой женщиной не может быть Энджи. Нет. Их подруга детства привыкла играть только по своим правилам. Непредсказуемость — единственная предсказуемая черта ее характера.
Энджи всегда выкидывала подобные штучки.
Она думала о сексе с ним, а не о ребенке. Сама призналась.
Томас напрягся, яркие образы всплыли в голове. С сердитым ворчанием он бросился по тропинке к дому.
Слава богу, у него хватило ума отклонить ее предложение.
Она говорила не подумав, сгоряча. Запал пройдет, и она забудет о своей идее. Женщина, не способная продержаться на одном месте и месяц, не может стать матерью его ребенка. Конечно, она изменилась, повзрослела, но душа у нее так и осталась… цыганская.
Дома у дверей он обнаружил Рэйфа. Если бы он не был так озадачен мыслями об Энджи, то предвидел бы нечто подобное и попытался войти в дом с другой стороны.
— Алекс пошел спать? — спросил Томас, ступая на веранду.
— На телефоне висит. Бизнес превыше всего. Даже в день похорон отца он не смог забыть о делах. И в этом весь Алекс.
Рэйф поднял свой стакан.
— Присоединишься?
— В другой раз.
Томас потянулся к ручке двери, но Рэйф преградил ему путь.
— Разве ты не должен быть с Энджи?
Томас напрягся: или брат уже встретил девушку, или видел, как она воспользовалась боковой дверью, и заподозрил неладное.
— Разве она не внутри?
— Комната пуста.
Томас скрестил руки на груди, давая понять старшему брату, что не намерен продолжать этот разговор.
— У меня есть подозрение, что вы разговаривали о завещании. — Брат поджал губы и посмотрел на Томаса сквозь стекло стакана. Токайское вино было того же цвета, что и глаза Энджи. — Мне кажется, у нашей малышки есть ответ на наш вопрос.
— Это не ее проблема, — сурово ответил Томас. — Оставь ее в покое.
— Она знает всю историю, так что долгие объяснения ей не понадобятся. И Мо любит ее как родную дочь.
В том-то и проблема. Энджи с братьями росли как члены семейства Карлайл. Их отец готовил для семьи Чеза Карлайла. Он переехал в Камеруку после смерти жены, оставив работу в любимом ресторане Моры. Чез умел переманивать людей. Морис занял один из коттеджей, но его дети проводили все время в главном доме поместья. Шестеро детей из обеих семей вместе росли, вместе играли и вместе ходили в школу.