Наследство
Шрифт:
Играя, они катались по постели, пока она, раскинувшись, не оказалась под ним. Голод Лоры пробуждался вновь и вновь, внутри горело пламя, которое поддерживал кремень его тела, и она открылась навстречу ему, принимая его глубоко, чувствуя движение его плоти, настигающей ее. Он приподнялся на руках, они оба видели его возбужденную мужскую плоть, гладкую и твердую, как ствол, которая исчезала в глубинах ее лона, а потом вновь покидала его, и снова стремилась к единению, а ее руки гладили его грудь, скользили вниз, к напряженному животу, и прикасались к его корню, когда он покидал ее, чтобы снова и снова наполнить ее. Потом он опять склонился над ней,
Его губы шептали ее имя, тела двигались в такт, а в голове пульсировала мысль, что все прекрасно и так будет всегда.
ГЛАВА 8
Целый месяц Клэю потребовался на то, чтобы разобраться с дистанционным управлением, которое он нашел в шкафчике Терри Левонио, а потом целый месяц ждал, чтобы убедиться в том, что его догадка верна. Это было так просто, что Клэя переполняло восхищение. Кто бы мог подумать, что этот вечно ухмыляющийся бармен додумается до такого?
Наконец-то он испытал это устройство сам, когда в предрассветный час весь персонал сидел, уткнувшись в журналы или телевизор в отчаянной борьбе со сном. Холл был пуст, ресторан закрыт, в баре были опущены жалюзи и царила темнота.
— Пойду в ванную комнату, — сказал Клэй, обращаясь к спине менеджера, дежурившего ночью, который клевал носом, смотря фильм Джона Уэйна. За углом холла Клэй отпер второй вход в бар и проскользнул внутрь. Бутылки были собраны, стаканы вымыты, бар чисто убран. Аккуратный, осторожный Терри. Клэй стоял за стойкой бара, держа в руках устройство, которое несколькими минутами раньше взял из шкафчика Терри. Направив его на кассовый аппарат, он наугад нажимал кнопки, пока в тишине комнаты не послышался отчетливый щелчок.
— Да, великолепно, — восхищался Клэй. Если кто-то хочет устроить себе легкую жизнь за счет бара, ему необходимо приспособить маленькое электронное устройство, благодаря которому кассовый аппарат будет работать вхолостую, когда это нужно. Он нажимает маленькую кнопку, которая находится вне поля зрения под прилавком, и когда он набирает на аппарате цену за напиток, тот, кто может наблюдать за ним, видит, как он делает это, а кассовый аппарат тем временем срабатывает вхолостую.
Что-то вроде того, как печатать на машинке без ленты. И он кладет деньги к себе в карман. А когда отправляется домой, то имеет сколько? Сколько же он зарабатывает за вечер?
Он ушел из бара, заперев за собой дверь, и спустился вниз, в комнату для персонала, где положил на место устройство, как оно и лежало в шкафчике Терри.
После долгих часов работы он получает, возможно, десять процентов вечерней выручки. Мы получаем тысячу шестьсот — тысячу семьсот баксов за вечер. По крайней мере, так говорит кассовый аппарат. Это означает, что мы выручаем почти две тысячи долларов, и друг Терри уносит домой пару сотен долларов каждый вечер. Не удивительно, что он ездит на «порше».
— Все спокойно? — спросил он менеджера, когда вернулся.
В ответ он услышал тихое посапывание. Дерьмо, этому заведению нужна хорошая встряска.
Он сел на высокий стул за конторкой портье и принялся все обдумывать. Он мог бы сказать Терри, что обнаружил, и на этом все закончится — ему уже ничего не грозит, Клэя Фэрчайлда ни в чем не обвинят,
«Почему бы нет? — раздумывал он. — Лора очень приблизилась к ним, и посмотри, где она сейчас». Если ему удастся справиться с этим делом, они будут считать, что он просто послан Богом для «Филадельфии Сэлинджер», и он станет так же близок с Сэлинджерами, как и она. Потом, разве она не будет гордиться тем, что он действительно идет вперед?
«Черт возьми, — думал он, сидя на высоком стуле, — в этом и есть будущее. Конечно, это головная боль — раскручивать все это, но если от этого так много зависит… А Сэлинджеры так могущественны, что, если захотят, могут найти для меня тепленькое местечко. О, черт, если мы будем достаточно хороши для них и наберемся терпения, то не вижу причины, отчего бы нам с Лорой не оказаться в самой империи Сэлинджеров. А потом дать кому-нибудь попробовать что-то отнять у них».
На следующее утро, как только Уиллард Пейн вошел в офис, Клэй постучал в дверь и сказал, что ему нужно поговорить о серьезных проблемах в отеле.
Стол Лоры был темным, металлическим, втиснутым в комнату с железными шкафами. Там не было окон, а находилось еще три помощника и три металлических стола. Сидя под нещадным светом флуоресцентных ламп, трудно было поверить, что за закрытой дверью был элегантный холл «Гранд-отеля».
— Когда-нибудь мы сделаем это место красивым, — как бы вскользь один или два раза заметил Жюль ле Клер, но никогда не заглядывал туда, потому что был слишком занят.
— Консьерж большого отеля должен все делать превосходно, — инструктировал он Лору, когда она впервые пришла на работу. — Он — глаза и уши, отец и мать отеля. Как-то один гость назвал меня мэром холла и был, конечно, абсолютно прав.
Жюль ле Клер носил превосходно сшитый костюм и красивую шелковую рубашку, усы подстрижены, седые волосы уложены, а делами он управлял за резным столом из ореха, который стоял в самом заметном месте холла. Свежие цветы в вазе, карандаши заточены еще до его прихода, тяжелое стекло на поверхности стола протерто до блеска, и он мог видеть свое отражение — удовлетворенный взгляд, который он позволял себе, прежде чем погрузиться в работу.
— Рабочее время — с семи до девятнадцати. Четыре дня в неделю, — сказал он. — Вы можете, конечно, оставаться подольше, это — единственный способ научиться стать настоящим консьержем. Конечно, у нас круглосуточное дежурство, и за этим столом всегда кто-то есть, но действительно критическое время, когда мы совершенно необходимы, и все просто рухнет без нас — это с семи утра до семи вечера. Поэтому я, Жюль ле Клер, работаю в эти часы. Тот, кто мечтает достичь в этом деле того же, что и я, должен работать эти часы со мной. Мы позволяем себе только час, чтобы пообедать. Остальное время — это счастье служить нашим гостям, чтобы они, вернувшись, рассказали своим друзьям, как здесь все прекрасно. Каждый день мы вручаем им ключи, при этом, конечно, приветствуя по имени. Если они бывали здесь раньше, ставим цветы и их любимые напитки в номерах, помним, захотят ли они заказать билеты в театр, на симфонический концерт или баскетбол. Они считают нас прекрасными служащими. И они правы. А вы всегда такая тихая, как мышонок? Это превосходно, это означает, что вы всему научитесь.