Насмешка
Шрифт:
Но ласс Ренваль казался довольным. Он широко улыбнулся, подставляя лицо летнему солнцу. Лиаль поджала губы и отвернулась, не желая видеть довольство на лице своего супруга. Благородная лаисса вздохнула, невольно вспоминая позапрошлое лето. Тогда она еще в глаза не видела никакого наместника. Он оставался для девушки чем-то далеким и туманным. На свои пиры ее отца и брата ласс Ренваль не звал, к ним в замок не наведывался, и Лиаль наслаждалась жизнью. Ее баловали все: от замковой прачки, до отца-служителя. Можно ли было устоять сначала перед прелестнейшим дитя, а после перед красавицей, в которую превратилась юная госпожа.
Соседние лассы едва не дрались
Это тоже был турнир, устроенный одним из последних теплых летних дней два года назад. В Дьот — столицу провинции собрались многие благородные лассы, везя с собой дочерей и сестер. Где, как не на зрелищах можно показать лаисс, достигших или уже достигавших брачного возраста. Турниры давно стали своеобразным местом для смотрин. Благородных лаисс наряжали, украшали драгоценностями и старались привлечь к ним внимание, демонстрируя, словно товар на ярмарке. Отцы платили бардам, слагавшим песни об их дочерях, и те воспевали благородных девиц, громогласно объявляя о скромности, красоте и прочих достоинствах даже самой невзрачной девушки. Заинтересованные лассы искали повод подойти к отцу воспетой дамы, рассматривали ее, а дальше уже зависело от вкусов благородного ласса и приданного, которое давал отец за свою дочь.
Лиаль Магинбьорн явилась на тот турнир одетой просто и без изысков — они ей были ни к чему. Но эта простота привлекала к ней больше внимания, чем парча и бархат, в которых страдали другие юные лаиссы, сидя на солнцепеке. И песен в честь Лиаль никто не оплачивал, они и без того ходили в народе. Потому посмотреть на красавицу спешили многие, находя, что барды не лгали, превознося девицу.
Вокруг семейства Магинбьорн, словно пчелы вокруг цветка, вились благородные лассы, стремясь сблизиться с братом красавицы Лиаль, понравиться ее отцу и добиться благосклонной улыбки самой девушки. Она дарила легкие улыбки многим, но не давала, ни надежд, ни даже повода к ним. Вежливая, милая, но бойкая на язык, если выпадала на то надобность, лаисса Магинбьорн ранила мужские души своим прохладным взглядом, и неоднократно слышала жаркий шепот: «Жестокая».
Ласс Ландр Ренваль появился на ристалище последним. Он не стремился подойти к семейству Магинбьорн, но, увидев Лиаль, уже не сводил с нее взгляда. Это девушка так же приняла, как данность. Подобное ей было знакомо. Слегка склонив голову в приветственном поклоне, лаисса перевела взгляд на арену, и уже не отводила его от поединщиков. Однако взгляд наместника жег девушку, заставляя чувствовать себя неуютно. Но Лиаль принудила себя не дергаться и не смотреть в его сторону. Хищное лицо мужчины ее немного напугало, но уж никак не понравилось.
Многие лассы в тот день провозглашали ее прекраснейшей из женщин, посвящая ей свои победы и преподнося награды, полученные за поединок. Старший ласс Магинбьорн сиял, как
Брат и сестра были одинаково остры на язык, за что их побаивались соседские дети. Они всегда были дружны, никогда не спорили и не ругались. Ригн защищал сестру, она прикрывала его шалости. Если кто обижал одного из них, второй немедля спешил с ответом обидчику. Правда, с возрастом отпрыски ласса Магинбьорна стали спокойней. Ригнард возмужал, увлекся ратным искусством и девушками. Лиа превратилась в красавицу, из-за которой болели сердца не только соседних лассов, но и простых парней. Однако это не мешало брату и сестре оставаться по-прежнему друзьями. Да и бойкость их языков никуда не делась.
На том турнире наместник так и не подошел к Магинбьорнам, что опечалило и раздосадовало старшего ласса. Отец тоже заметил взгляды Ренваля на свою дочь. Он даже высказал Лиаль, что стоило бы и улыбнуться столь высокородному мужу, коли уж он обратил внимание на скромную дочь мелкопоместного ласса.
— Если ты сможешь увлечь такого закоренелого холостяка, как наш наместник, то о лучшем супруге и мечтать не стоит, — выговаривал ласс Магинбьорн дочери.
— Он некрасивый, — фыркнула Лиа. — И старый.
— Да, не юнец сопливый! — воскликнул ласс Сигард. — Но в самом расцвете своей силы.
— Значит, вскоре силы покинут наместника, — усмехнулся Ригн.
— Я тебя кнутом отхожу, мальчишка, и посмотрим, насколько я бессилен, — пригрозил отец своему наследнику.
Брат с сестрой переглянулись, дружно закатили глаза и больше о наместнике не разговаривали. Да он и не давал о себе знать. Даже старший ласс Магинбьорн успокоился, перестав сокрушаться по поводу глупости и недальновидности своей наивной дочери. Он вновь присматривался к дворянам попроще, выискивая более выгодного супруга для Лиаль. Сама же Лиа продолжала наслаждаться жизнью, беззаботно проводя дни в маленьких шалостях и развлечениях.
А осенью прибыл гонец наместника с приглашением на пир и празднества в честь своего дня рождения. Подобной чести ласс Магинбьорн удостоился впервые. Это всколыхнуло, уже было, угасшие чаяния. Он с особым тщанием и придирчивостью следил за приглашенным портным, пошившим наряд, равный которому Лиа еще не надевала. Она была в восторге, долго кружась перед зеркалом под насмешливым взглядом брата.
— Ты всех сразишь, сестрица, — произнес Ригн.
— Все уже сражены, скучно, — отмахнулась девушка. Живо развернулась к брату и спросила, не пряча блеска в глазах. — Как думаешь, на пиру наместника будет весело?
— Даже не сомневаюсь, — Ригнард подошел к ней и окинул задумчивым взглядом. — Только, боюсь, тебе придется терпеть самого наместника.
Лиаль легкомысленно махнула ручкой.
— Обломает зубы.
Ригн покачал головой, но больше ничего говорить не стал. Сестра поцеловала его в щеку и выгнала из своих покоев, желая переодеться. С того дня, как в замке появился гонец, все встало с ног на голову. Отец находился в возбужденном состоянии, то и дело, поучая дочь, как ей должно вести себя. Вернулись учителя танцев и этикета. Отец-служитель читал девушке проповеди о скромности и покорности. Ригн так же выслушивал проповеди о должном поведении, которому обязан следовать благородный ласс, о вреде острословия, а так же нравоучения от отца, велевшего не лезть к сестре и не внушать ей крамольных мыслей.