Насмешка
Шрифт:
— Они указали следовать до Йорди, — Гаэрд вновь взял послание. — Что это?
Магинбьорн пожал плечами и вернулся на постоялый двор. Оказалось, что Йорди — это небольшая деревушка в излучине реки Ярп. Приказав немедленно собираться, благородные лассы и их воины покинули Алгид, не зная, что были замечены, и скоро по их следу пойдет тот, кого они сами выслеживали много дней.
Глава 16
Снег кружил в воздухе, наполненном солнечным светом, чаруя своим неспешным танцем. Лиаль протянула ладошку, поймала снежинку и поднесла ее
Седеющий мужчина усмехнулся. Он наблюдал за пленницей с момента ее пробуждения, ожидая слез, проклятий и криков с требованием немедленно ее отпустить, но благородная лаисса, словно даже вздохнула свободней, расправила плечи и улыбнулась своему похитителю, едва ли не благодарно. Озадаченный мужчина, пригласил ее к столу для скромного и быстрого завтрака, и Лиаль не стала отказываться от приглашения, с аппетитом съев все, что ей было предложено. Охотно переоделась в мужскую одежду, более теплую и удобную, затем забралась в седло и задала первый вопрос.
— За мной, действительно, все это время шел ласс Дальвейг?
— Да, — ответил ей все еще недоумевающий похититель, и лаисса снова улыбнулась.
Хорошее настроение не покидало ее весь последующий день пути, не испортила его и ночевка на сеновале фермерского дома, когда супруге наместника подали грубого хлеба, кусок колбасы и кружку молока, взятого у фермера за небольшую плату. Она и это проглотила с аппетитом, наслаждаясь простой пищей, будто сидела в пиршественной зале за столом, уставленном изысканными яствами.
С похитителями она не разговаривали, они так же не стремились к беседе с пленницей, но поглядывали на нее все чаще, затем переглядывались и пожимали плечами. Ее поведение было непонятно двум мужчинам, выкравшим лаиссу с постоялого двора в Алгиде, пользуясь бездельем воинов ее супруга. Похитители готовили доводы и угрозы, а вышло, что их едва ли не расцеловали в щеки в благодарность за то, что они сделали.
Ласс Лагрим Эргольд вновь взглянул на благородную лаиссу, упорно сражавшуюся с собственными губами, норовившими растянуться в улыбку, когда ее глаза подергивались мечтательной поволокой. О чем думала эта женщина? Что так радовало ее в то время, как она должна была быть печальна, понять было невозможно. Вздохнув, охотник за реликвией отвернулся от пленницы и задумался.
Стоило благодарить Господина за неожиданную удачу. Забытая сумка в том грязном трактире, таком же неказистом и нелепом, как весь городок Хвит, оказалась рукой Провидения, не позволившая потерять время на бесплодные поиски. Он и два его товарища вернулись в трактир с полдороги, как раз в тот момент, когда пьяница, стражник наместника, хвастался, что у него в друзьях благородные лассы, которые для доброго человека и серебрушки не пожалеют. Мол, они к нему с добром, и он нужное слово сказал. Должно быть, та же слепая удача дернула за язык Эргольда спросить с усмешкой:
— И что же за лассы такие у тебя, пьяницы, в друзьях?
— Гаэрд Дальвейг, слыхали о таком? — гордо ответил страж, и троица охотников дружно поперхнулась.
— И где же ты его видел, сволота? — напустился на него Офур Бельвер.
— А
— Сегодня?! — воскликнул Лагрим, впиваясь жадным взглядом в стража.
— А хоть бы и сегодня, — с вызовом проревел хмельной ратник. — А хоть бы и не сегодня.
Перед ним на стол упала золотая монета, тут же накрытая ладонью самого молодого среди троицы охотников — Гальва Кельбьорна.
— Рассказывай, когда видел, что он хотел, и куда направился, — велел Гальв.
Страж облизнул губы, почесал в затылке и пробурчал себе под нос:
— Серебро хорошо, а золото лучше, — затем поднял взгляд мутных глаз на Кельбьорна. — Недавно тут был. Спрашивал про господина. Как узнали, что тот супругу забрал с собой, так мне еще серебра дали.
— Дали? Он был не один?
— Знамо, не один. С ним братец нашей лаиссы был, вот он вторую монету и дал, — вновь приосанился пьяница.
— Какое дело Дальвейгу до наместника и его супруги? — Лагрим пристально смотрел на хмельного мужчину.
— Так наша госпожа спасла его, принесла в замок всего израненного из леса, выходила. А потом господин вернулся. Ох, и ругался, ох, и гневался, — протянул тот, повторяя то, что охотники уже знали от трактирщика.
— Куда уехал наместник? — вновь заговорил Офур.
— В столицу. Его сам государь ожидает, — ответил страж и потянулся за золотым.
Гальв подхватил монету, подкинул ее на ладони и убрал обратно в кошель. Пьяница округлил глаза и возмущенно завопил:
— Отдай!
— Ты предал господина за серебро, потом продал двух лассов, заплативших тебе, за золото, ежели уж и нас продашь, так мы хотя бы не будем платить за твой длинный язык, — усмехнулся Кельбьорн.
Троица лассов-охотников покинули трактир под пьяные проклятья, вызвавшие на их устах насмешливые улыбки. Теперь их задача была найти беглеца. Несложно было сложить воедино все, что теперь знали лассы. Их путь был очевиден, и они помчались на тракт. Но каково же было их изумление, когда впереди не оказалось, ни Дальвейга, ни его товарища.
Набравшись веры и терпения, охотники шли по следу наместника, уверенные, что он приведет их и к тому, кого они разыскивали уже столько долгих дней, плутая среди снегов и метелей. И их чаяния были вознаграждены. После бесконечной погони, меняя лошадей, когда это было возможно, засыпая прямо в седлах, перекусывая на ходу, охотники нагнали дичь недалеко от Алгида, но напасть не решились, семнадцать против троих не тот расклад, при котором стоит привлекать к себе внимание.
Тогда-то они и решились на похищение, здраво рассудив, что Дальвейг сам последует за ними, коли уж с таким упорством идет за лаиссой Ренваль. Они выследили всех, и наместника, и его преследователей. Гальв отправился следить за Ренвалем, засевшим в доме городского смотрителя до глубокой ночи. Офур и Лагрим напали на покои наместника, вырубив сначала ратника Магинбьорна, торчавшего на улице, и сунув ему записку для Дальвейга. А после и голосистую служанку, оказавшуюся слишком отважной для женщины. Похитители озаботились тем, чтобы опоить свою жертву. Пока Офур отвлекал прислугу, относившую питье в покои Ренвалей, Лагрим Эргольд подлил туда сонного снадобья. Хвала Господину, лаисса выпила их зелье, потому что так и не проснулась до самого утра.