Настанет день

Лихэйн Деннис

— Тогда зачем ты это делал? Мы все беспокоимся, Дэн. Твой отец, твой брат, я. Мы страшно беспокоимся. Ты ведь специально шел на провал.

— Нет.

— Однако ж ты говоришь мне, что никакая разумная власть — местная ли, на уровне ли штата, на федеральном ли уровне — никогда не допустит советизации нашей страны. Никогда. И все же продолжаешь возюкаться с этим чертовым БК и все больше отдаляться от тех, кому ты дорог. Почему? Ты ведь мой крестник, Дэн.

Почему?

— Перемены болезненны.

— Таков твой ответ?

Дэнни встал:

— Перемены болезненны, Эдди, но они грядут, можешь мне поверить.

— Ты ошибаешься.

— Они неизбежны.

Эдди покачал головой:

— Бывают настоящие сражения, мой мальчик, а бывают забавы. И боюсь, скоро ты поймешь, в чем между ними разница.

Глава девятнадцатая

Во вторник вечером они были в кухне, Нора только-только вернулась с обувной фабрики, Лютер резал овощи для супа, Нора чистила картошку. И вдруг она возьми да и спроси:

— А у тебя девушка есть?

— Ммм?

Она поглядела на него своими светлыми глазищами, в них блеснула искра — как от спички.

— Ты же слышал. У тебя есть где-нибудь девушка?

Лютер помотал головой:

— Нет, мэм.

Она засмеялась.

— Что в этом смешного?

— Врешь же.

— А? С чего ты решила?

— Я ее у тебя в голосе слышу.

— Кого слышишь?

Она гортанно рассмеялась:

— Любовь.

— Ежели я кого люблю, это ж не значит, что она моя.

— Вот это правда так правда. Если кого-то любишь, это еще не значит, что…

— Она не докончила фразу и продолжила чистить картошку, при этом негромко напевая с закрытым ртом, такая уж у нее была привычка. Лютер думал, что вряд ли она сама замечает это свое мурлыканье.

Тупой стороной ножа Лютер счистил нарезанный сельдерей с доски в кастрюлю. Обойдя Нору, взял морковь из дуршлага, положил ее на разделочный стол, отхватил верхушки, выровнял сами морковки и стал их резать, по четыре сразу.

— Она как, хорошенькая? — спросила Нора.

— Еще бы, — подтвердил Лютер.

— Высокая? Маленькая?

— Довольно маленькая, — ответил он. — Как ты.

— А я маленькая?

Она обернулась на него через плечо, и Лютер уже в который раз ощутил тот вулканический жар, который исходит от нее даже в самой невинной ситуации. Он знавал не так уж много белых женщин, а ирландок так и вовсе не знал, но он давно чуял, что с Норой надо бы держать ухо востро.

— Ну, не очень-то большая, — заметил он.

Она

еще какое-то время глядела на него.

— Мы с вами знакомы уже несколько месяцев, мистер Лоуренс, и сегодня на фабрике мне вдруг пришло в голову, что я о вас почти ничегошеньки не знаю.

Лютер хмыкнул:

— Чья бы корова мычала, или как там говорят?

— Ты на что-то намекаешь?

— Я-то? — Лютер покачал головой. — Я знаю, что ты из Ирландии, но без понятия, откуда точно.

— А ты что, хорошо изучил Ирландию?

— Не-а, совсем не изучал.

— Тогда какая разница?

— Я знаю, что ты тут появилась пять лет назад. Что у тебя вроде как амуры с мистером Коннором, но ты, похоже, особо про это не думаешь. Я…

— Прошу прощения, мальчик?

Лютер давно смекнул, что, когда ирландцы говорят негру «мальчик», они подразумевают под этим совсем не то, что белые американцы. Он снова хмыкнул:

— Видать, попал в самую середку, лапочка?

Она расхохоталась. Поднесла мокрую кисть к губам, пальцы сжимали ножик.

— А ну-ка еще.

— Что?

— Да этот ирландский акцент.

— Уж куда там, я и знать не знаю, о чем вы толкуете, мисс.

Она прислонилась к раковине и воззрилась на него:

— Да это же просто голос Эдди Маккенны, даже тембр такой же.

Лютер пожал плечами:

— Неплохо получается, а?

Лицо Норы посерьезнело.

— Только не вздумай при нем.

— По-твоему, я спятил?

Она положила ножик на разделочный стол.

— Ты по ней скучаешь. По глазам вижу.

— Скучаю.

— Как ее зовут?

Лютер покачал головой:

— Я бы покамест не стал уточнять, мисс О’Ши.

Нора вытерла руки о передник.

— От чего ты бежишь, Лютер?

— А ты?

Она улыбнулась, глаза у нее снова заблестели, но на этот раз — потому что они у нее стали влажные.

— От Дэнни.

Лютер кивнул:

— Это я и сам понял. А еще ты кое от чего другого сбежала. Только оно пораньше было. И подальше.

Она отвернулась, взяла кастрюлю с водой и картошкой, отнесла ее к раковине.

— Интересная мы с вами парочка, мистер Лоуренс, правда? Все свое чутье тратим на других, а не на себя.

— А стало быть, оно только нам на пользу, — заметил Лютер.

— Так она и сказала? — спросил Дэнни. — Она от меня убегает?

— Так и сказала. — Лютер сидел у телефона в прихожей Жидро.

— Она это говорила так, словно устала убегать?