Настанет время… Звездный лис. Сборник фантастических романов
Шрифт:
Я видел, что Джек очень страдает.
Сколько раз я видел такое выражение лица у своих больных. Я поспешно спросил его:
— Ты сказал, что встречался с дядей Джеком, твоим вторым «я»?
— Да, — он был рад перемене темы. — Он поджидал меня в 1969 году. Я прибыл ночью в дубовую рощу, так как не хотел лишних свидетелей. В то время роща была уже вырублена, а участок засажен кукурузой. Он снял для меня комнату в отеле, и мы несколько дней провели вместе. Он рассказал мне о моей матери, показал старые газеты с объявлениями,
Из газеты я узнал, что Беркли остался там же, где и был. А на другом краю бухты — Сан-Франциско. Я всегда хотел посмотреть его.
— А как Беркли? — спросил я, вспомнив свои визиты в этот университетский городок.
Он рассказал, как мог, но никакие слова в 1951 году не могли бы описать того дикого, феерического, возбуждающего, ужасающего, гротескного удара по всем чувствам, которые наносил этот город в конце семидесятых годов, семнадцатой декады двадцатого столетия.
— У тебя не было неприятностей с полицией?
— Нет. Я остановился в 1960 году, зарегистрировался под фальшивым именем и явился в 1969 году с регистрационной картой, где было сказано, что мне двадцать один год. Люди на улицах притягивали меня. Я бродил среди них, слушал их разговоры, оценки происходящего… Целый месяц я провел с радикалами. Странное существование со строгой конспирацией, демонстрации, попойки, неопрятные девушки…
— Да, твое описание не слишком привлекает, — заметил я.
— Я уверен, что дядя Джек хотел, чтобы я почувствовал жизнь изнутри, чтобы я узнал, куда катится цивилизация, вскормившая меня. И теперь я изменился.
— М-м-м… Я бы сказал, что ты увидел какую-то новую роль, новое поле деятельности. Что случилось?
— Я предпринял путешествие в более далекое будущее.
— И?
— Док, — сказал он чересчур спокойно. — Вы можете считать себя счастливым. Вы уже старик.
— Значит, я умру? — сердце мое застучало.
— Ко времени катастрофы — несомненно. Правда, я не проверял. Однако я установил, что в 1970 году вы все еще были живы и здоровы.
Я удивился, почему он не улыбнулся, но потом понял: он не упомянул о Кейт.
— Война… Война со всеми ее ужасами придет позже, — продолжал он тем же звенящим металлическим голосом. — Но все ведет к нему, к этому шабашу ведьм, часть которого я видел в Беркли.
Он вздохнул, потер уставшие глаза.
— Я вернулся в 1970 год с ощущением, что волна надвигается, грозя затопить все. Но очень мало людей в 1970 году видели это. Очень мало. Они помогли мне напечатать и распространить это. Они считали меня ярым республиканцем.
— А ты не республиканец?
— О, боже, нет. Я не вижу ни одной политической партии, которая могла бы сделать что-нибудь полезное в течение трех—четырех поколений. Все они будут только хуже.
Он допил свой стакан, отклонив
— Мне нужно сохранить голову свежей, док. Ведь мы должны разработать подходящую версию. Теперь я понимаю, что навлек на себя серьезные неприятности. Правда, в том времени было бы то же самое.
— Время не меняется? — удивился я. — Значит, мы завязли в нем, как мухи в застывшем янтаре?
— Не знаю, не знаю. Но я знаю, что все мои усилия были напрасны. Мои первые друзья назвали меня предателем, а других, новых, совсем мало. Мы не сможем распространять свои взгляды на всю страну, на весь мир.
— В политике нельзя ожидать чудес, — сказал я. — И нельзя верить тому, кто обещает их.
— Правильно. Я это тоже понял. Поэтому я решил, что мой долг — вернуться назад и оставаться с матерью. По крайней мере я смогу сделать этот мир менее ужасным для нее, — его тон смягчился. — Конечно, я сделал глупость, сохранив эту копию. Мне помогла сделать ее очень милая девушка… Ну что же, мне хотя бы повезло в одном: еще один человек будет знать тайну моей жизни. Только теперь я стал понимать, как был одинок.
— Ты один такой? — спросил я.
— Не знаю. Думаю, что не один. Таких, как я, конечно, очень мало. Но я думаю, что есть и другие путешественники во времени. Как мне найти их? — воскликнул он. — А если мы соберемся вместе, что мы сможем сделать?
Глава 5
Биркелунд ничего не смог извлечь из этого. Я увиделся с ним, рассказал, что этот памфлет написан для любительского спектакля и носит чисто сатирический характер. После этого я прочел ему нотацию, как нужно вести себя с приемным сыном и женой. Он выслушал ее, хотя и неохотно. В конце концов, как я уже говорил, он не был злым человеком.
И все же ситуация осталась взрывной. Джек добавлял к ней пороху своим надменным поведением.
— Он так изменился, — со слезами говорила мне Элеонора. — Даже внешне. И я не могу винить за эти трения Свена и его мальчиков. Джек ведет себя возмутительно.
Конечно, так оно и было. Как мог вести себя человек, ненавидящий этот дом, скучающий в школе, имеющий на плечах тяжкий груз знания будущего?
— Я думаю, — сказал я, — лучше всего предоставить ему свободу.
— Боб, но ему же всего восемнадцать лет, — запротестовала она.
Ему был уже двадцать один, а может, и больше, по моим подсчетам.
— Он достаточно взрослый, чтобы пойти в армию, — после паузы я продолжил: — Это даст ему шанс найти себя. Раз он пойдет добровольно, срок службы будет минимальным.
— Только после того, как он получит образование. Я понимал ее разочарование.
— Он может учиться заочно, Элли. Или учиться во время службы. Там организуются курсы. Он способный мальчик и справится с учебой. Боюсь, что это единственное, что можно сделать для него.