Наставление в христианской вере, тт. 1,2
Шрифт:
Разнообразие этих выдумок только поощряло дерзость язычников — эпикурейцев и атеистов47, хулящих религию и отвергающих всякое чувство божественного. Ибо они видят, что мудрейшие и рассудитель-нейшие философы погружены в нескончаемые споры по поводу взаимоисключающих точек зрения. Эти споры вместе с легковесными и абсурдными взглядами каждого из спорящих легко привели их к выводу, что люди сами создали себе лишенные смысла сложности в поисках несуществующего бога. Они полагали, что лучше прямо отрицать Бога, нежели выдумывать сомнительных богов и затем увязать в нескончаемых и бесполезных словопрениях. На самом же деле эти люди просто слишком грубо мыслят; точнее, они пользуются невежеством остальных для прикрытия собственного нечестия. Ибо мы
Многие хвалят ответ языческого поэта Симонида царю Гиерону. Будучи спрошен, есть ли Бог, Симонид попросил дать ему один день на размышление. На следующий день он вместо ответа потребовал для раздумья вдвое больший срок, и так несколько раз. Наконец Симонид ответил, что чем больше он размышляет, тем запутаннее кажется ему этот вопрос. Обратим внимание на то, что бедный неверующий осмотрительно воздержался от суждения по поводу неизвестного ему предмета. На этом примере видно, что, если бы люди получали наставление только от природы, они ни в чём не имели бы уверенности и держались бы того смутного принципа, что поклоняться следует какому-то неведомому богу48.
12. Итак, люди, по вине которых вырождается религия,— а это все, кто блуждает в лабиринте своих фантазий49,— отделяют себя от истинного Бога и восстают на Него. Они, возможно, возразят, что вовсе не имели такого намерения. Но дело не в том, что они намереваются сделать и в чём пытаются себя убедить: ведь Святой Дух объявляет отступниками всех, кто в своём невежестве ставит на место Бога бесов. Поэтому св. Павел говорит, что эфесяне были безбожниками до тех пор, пока не узнали из Евангелия об истинном Боге, которому следует поклоняться (Эф 2:12). Это относится отнюдь не только к эфесянам. В другом месте св. Павел утверждает, что все смертные «осуетились в мудрствованиях своих», хотя величие Творца было открыто им в мироздании (Рим 1:21). Св. Писание решительно отвергает божества язычников, утверждая бытие истинного единого Бога, которому совершается поклонение на горе Сион (Авв 2:18-20), и посредством своего особого учения удерживая людей в чистоте.
Не подлежит сомнению, что со времён Господа нашего Иисуса Христа не было на земле народа (за исключением иудеев), более приблизившегося к истинному благочестию, чем самаряне. Тем не менее сам Иисус Христос обвинял их в незнании того, чему они поклоняются. Таким образом, и они не избежали заблуждения. Короче говоря, хотя не все народы можно обвинить в тяжких пороках и явном идолопоклонстве, не может быть истинной и чистой религии, основанной исключительно на человеческом разумении и согласии людей во мнениях. Ведь если найдётся даже малое число разумных людей, не подверженных заблуждениям простофиль, слова св. Павла остаются в силе: премудрость Божья недоступна избранным мира сего (1 Кор 2:8). Но если и самые утончённые и проницательные люди блуждают во мраке, то что сказать о простом народе, который подобен илу или грязи? Поэтому не стоит удивляться, что Св. Дух отвергает всякое произвольно выдуманное людьми поклонение Богу как извращённое и нечестивое. Мнение о божественных тайнах, складывающееся у людей на основании чувственного опыта, не всегда приводит к нагромождению ошибок, но всегда является их источником.
Не было бы большого греха простить непроизвольное поклонение «неведомому Богу», если бы зло этим ограничивалось. Но между тем Иисус Христос осуждал за дерзость людей, не наученых Священным Писанием, какому Богу надо служить (Ин 4:22). Действительно, мудрейшие из правителей, установившие законы и наказания за их нарушение, не вышли за пределы религии, основанной на согласии людей. Более того, согласно Ксенофонту, Сократ, весьма уважаемый философ, всячески хвалит
а Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, IV, 3, 16.
Откуда же у смертных такая власть — судить по своему усмотрению о том, что превосходит всю вселенную? Кто осмелится опираться на предписания и установления древних, без тени сомнения принимая выдуманного людьми бога? Не лучше ли воздержаться от суждения, чем подчиняться мнению другого человека50? Итак, следования обычаю страны или установлениям старины явно недостаточно, чтобы удержать нас в истинной вере. Бог сам говорит и свидетельствует о Себе с небес.
)3. Вот и получается, что столько прекрасных светильников, зажжённых при сотворении мира, светят для нас напрасно. Мы никак не можем увидеть славы Божьей из-за того, что их лучи окружают нас со всех сторон и не могут направить на единственный истинный путь. Какие-то проблески мы улавливаем, но всё в целом гаснет во мраке вместо того, чтобы засиять полным светом. Поэтому апостол, называя мир зримым образом невидимого, добавляет: чудное устройство мира, осуществлённое Словом Божьим, познаётся лишь верою (Евр 11:3). Этим он хочет сказать, что невидимое божественное величие отражается во вселенной, как в зеркале, однако наши глаза неспособны увидеть его, пока не просветит их таинственное откровение свыше.
Говоря о том, что Бог явил людям при сотворении мира всё, что им следует о Нём знать (Рим 1:19), св. Павел имеет в виду не тот вид явленности, который постигается утончённым человеческим умом, но тот, что сделал невозможным для людей оправдываться неведением. В одном месте Павел призывает не искать Бога вдалеке, ибо Он живёт в нас (Деян 17:27), в другом же уточняет свою мысль, показывая, в чём смысл этой близости к нам Бога: Бог, по его словам, попустил всем народам ходить своими путями, но при этом не переставал свидетельствовать о Себе, «подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши» (Деян 14:16-17). Но, хотя Бог и не оставил людей без свидетельства, своими благодеяниями мягко побуждая их к бого-познанию, они не перестают ходить своими путями — путями смертоносных заблуждений.
14. Нам по природе недостаёт способности чистого и ясного богопознания. К тому же мы страдаем пороком нерадивости. Между тем у нас нет возможности сослаться на своё неведение без того, чтобы наша собственная совесть не обвиняла нас в лени и неблагодарности. О каких оправданиях может идти речь, если человек, наделённый органами чувств, ссылается на глухоту и невозможность услышать истину, в то время как даже лишённые языка творения свидетельствуют о ней громко и ясно? Как может человек ссылаться на неспособность увидеть зрячими глазами то, что показывают ему лишённые зрения твари? Оправдается ли он слабостью своего ума, если вовсе несмышленные создания служат ему наставниками 5l? Нет нам оправдания в наших блужданиях и заблуждениях, ибо всё сущее указывает нам правильный путь. В том, что люди губят в своих сердцах семя богопознания, к которому по природе располагает их сам Бог, повинна их собственная порочность. В результате семя гибнет, не принеся плода.
Однако верно и то, что свидетельств одних только тварных вещей — как бы замечательны ни были эти свидетельства — недостаточно, чтобы научить нас видеть Божью славу. Дело в том, что стоит нам при созерцании мира хотя бы в слабой степени ощутить присутствие чего-то божественного, как мы оставляем поиски истинного Бога и воздвигаем вместо Него свои собственные мечты и фантазии. Таким образом, мы крадём у кладезя премудрости, справедливости, благости и добродетели подобающую Ему хвалу, чтобы обратить её на первые попавшиеся предметы. Что же касается Божьих дел, ставших для нас привычными, мы или вовсе их не замечаем, или извращаем в своих нечестивых суждениях. В результате мы не ценим их так, как они того заслуживают, и лишаем Делателя подобающей Ему хвалы.