Наставления святого отца
Шрифт:
Так, здесь и везде, на суше и на море, Господь лучезарно явил исповедников — для доказательства истины, для ниспровержения нечестия, как и в прежние времена. И возвеличилось имя Его, и прославился избранный народ Христов, и обличилось христоненавистное сборище, и великий дракон, ассирийский ум, достиг, наконец, предела жизни, достойного дерзости, которую он совершил против Бога.
Впрочем, о том, в каком положении теперь находятся дела, говорить было бы излишне, потому что письмоносец, по благодати Христовой, в состоянии передать все обстоятельно. Ему же мы вручили вместе с письмом и некоторое приношение, которое удостойте принять, не лишая нас честных молитв ваших об укреплении души.
Возлюбленный
Будьте же внимательны и впредь, святые, так как нечестие еще угрожает. Сохраняйте залог веры неприкосновенным, и, если бы должно было умереть, скорее с радостью предайте самих себя, чем сделайтесь общниками ложного учения иноверных.
210
Написано в 818 г.
Призываю же вас свято проводить оставшуюся жизнь, чтобы вам не воспламеняться рабской страстью, но девством, которым Христос уневестил вас Себе, освящать сердца и тела, избегая лицезрения мужчин насколько это возможно. Ибо от этого созерцания воспламеняется огонь и возбуждается грех.
Игумения пусть будет как игумения, являя образ благочестия. Ученицы пусть будут как ученицы, имея одно сердце, одну волю, не споря, не пустословя, не приобретая ничего в собственность, но внимательно слушая наставницу, соблюдая в законе Господнем то, что она повелела. Если же это приличествует ученицам, то тем более — игумении, для которой насколько велика награда за предстоятельство, настолько велика и опасность впасть в грех.
Слова: «мое» и «твое» — да уйдут из киновии, как причина тысячи войн. Своеволие в мыслях и делах да будет изгнано как разрушение надлежащего порядка. Пусть не будет словопрений и шума, ибо это недостойно монахов. Но что является молчаливым, что является молитвенным, что является хвалебной песнью, что является трудолюбивым, то делайте. И Бог мира и любви да будет с вами. Молитесь обо мне, грешном, чтобы и я был невредим. Благодать Господа нашего Иисуса со всеми вами. Аминь.
211
Написано в 818 г.
Нехорошо забывать о дружбе и благодеяниях. Ибо если неразумные животные, хотя они и лишены разума, умеют сохранять расположение к благодетелям, тем более нам, созданным по образу Божию, подобает иметь безукоризненную память о друзьях.
Поэтому мы и заботились о том, чтобы послать к твоей чести возлюбленного нашего брата Протерия, желая возвестить, что мы не забыли тебя, но всегда помним и другим рассказываем о твоем сострадании к нам, грешным, рассказываем, каково оно и как велико. Ибо во время гонения, во время преследования за Христа, когда мы — я и брат Николай — содержались в темнице и стражи по приказу нечестивых никому не позволяли подходить к месту нашего заключения, тогда ты — не стану говорить о прежнем, хотя и того достаточно, — полагаясь на Бога, посылала к нам, кормила нас молоком, питала, поила, утешала, ободряла, смело подвергая самое себя смертельной опасности, которая вскоре и постигла бы тебя на самом деле, если бы десница Божья, упредив, не избавила тебя.
Ты знала клеветы соседей, обвинения начальников в том, будто ты принимала подарки от осужденного и слушалась его приказаний, и другое. Но — о, величие веры! — в то время, когда те так метались, ты не оставляла своего дела. Как будто не случилось ничего особенного, ты продолжала свое служение, умилостивляя стражей подарками
Чем это меньше услуг Прискиллы и Фивы или подобных им по служению, за которое они ублажаются божественным апостолом? Ничем, кажется мне, кроме того, что здесь услуга оказывалась недостойным. Но это еще более достохвально: ибо там величие лица подвигло бы к благотворительности даже бесчувственные камни, а здесь, напротив, ничтожество предстоящих могло бы и чувствительные души расположить к бездействию.
Если же так было, и, однако, ты поступала противоположным образом, то смотри, какой ты достойна похвалы. Поэтому, прекрасная дева, получив милость, мы справедливо прославляем тебя, уважая и прославляя вместе с тем и прочие твои доблести: воздержание, небрежение о волосах, неизысканность в одежде, подаяние милостыни и целомудрие, относительно которого ты никогда не слыхала укоризны ни от кого из людей.
О, прекрасная деятельность твоя! О боголюбезная и старческая глава! Ты процвела, как роза среди терний, ты благоухаешь, как истинная лилия, среди рода коварного и развращенного. Что же остается? Пребывать тебе и впредь безукоризненной, сохраняя себя в безопасности, соблюдая и все остальные заповеди Господни, как то: совершенно не клясться именем Господа и не нарушать ничего другого из заповеданного. Говорю это не потому, что признаю тебя виновной в этом, но желая, чтобы ты была совершенной во всем и таким образом достигла обетованных благ. Брат Николай приветствует тебя, а я приветствую господина двоюродного брата твоего.
В том, что написал ты, почтеннейший брат, ты выразил свое удовлетворение епитимьей и готовность к исправлению, как объяснил мне не только письмоносец, но еще прежде него — почтеннейший брат наш Петр, любимый и тобой. Этому возрадовался я, смиренный, и возблагодарил Бога.
Подлинно, не маловажно и не недостойно внимания то, что мы, почтеннейший, допустили, приняв участие в отречении от иконы Христовой. Напротив, это весьма преступное дело и очевидно соединенное с отречением от веры. Ибо отвержение образа восходит к первообразу, и к этому отречению от Христа причастны все, каким–либо образом имевшие в том общение.
Ты объяснил еще, что позволил истребить иконы по причине страха перед гонителем. Это — тягчайшее беззаконие. Если же ты, как говоришь, и подписал [212] , то и это — грех и отречение. Что же нужно делать, если ты испрашиваешь целебного врачевства и вместе с тем говоришь, что не можешь перенести немногого оставшегося, ссылаясь на болезнь и соглашаясь лучше принять и то, и то?
Тесно мне отовсюду: и от братолюбия, если так оставлю, и от величия греха, если уменьшу врачевание. Впрочем, побуждаясь более любовью, со страхом и трепетом определяю следующее: в течение еще одного года воздержись, брат, от причащения Святых Тайн за оба прегрешения, т. е. за ниспровержение святых икон и за нечестивую подпись, ибо подписью является даже то, если бы ты был вынужден только начертить знак креста. При этом совершай те же молитвы и коленопреклонения, если не будет болезни.
212
Речь идет, очевидно, о подписке, о которой упоминалось в прежних письмах.
Но так как эта епитимья очень мала, то прибавление достаточной милостыни да будет надлежащим вознаграждением, а какой именно — это объяснит брат Евсевий. Ибо ему вместе с двумя другими братьями, по твоей просьбе, я позволил идти туда ради экономии, для того, чтобы успокоить тех, которые уловлены здесь и там, а также и для того, чтобы ты имел доброе утешение для души не только в том монастыре, где ты находишься, но и в каком–нибудь диком месте.
И впредь, возлюбленный, как ты обещал, остерегайся, чтобы никогда больше не пасть и не предстать пред очи Антония. Но будь готов выйти не только из монастыря, но и из тела ради любви ко Христу.