Наставления святого отца
Шрифт:
Здесь речь идет не только об иконе Христа, но и об иконах всех святых. Во–первых, заповедуется изображать Его не в виде древнего агнца, как изображали прежде, а затем перестали. Далее изъясняется, что икона Его не только достопочитаема (подобно тому, как называются достопочитаемыми бывшие в Законе знамения и предначертания), но и достопоклоняема, — как Его икона, так и всякого святого; ибо несомненно, что достопочитаемое каждый назовет и достопоклоняемым. Кроме того, из слов: «изображается агнец, указуемый перстом Предтечи», видно, что всякая икона называется одним именем со своим первообразом. Так и божественный Григорий Нисский в одном месте говорит: «Предлежит Исаак пред отцем, у самого жертвенника».
Вот слова Отцов, собиравшихся
260
См. выше письмо 66.
Здесь обстоятельное догматическое объяснение того, что, во–первых, один вид у обоих, Христа и иконы Его. Во–вторых, что один и тот же образ Ипостаси Отчей, на иконе по подобию вида Его, является и почитается поклонением с нераздельною славою.
Остается четвертое доказательство — древний обычай. Оглянись вокруг, человеколюбивейший, и посмотри на вселенную, как она от самой апостольской проповеди, везде на земле и на море, в священных храмах, на божественных сосудах и досточтимых приношениях представляет изображенного Христа и самыми делами взывает, что Христос воцарился над землею, как поет Давид: проси у Меня и дам Тебе народы в наследие Твое и концы земли во владение Твое (Пс.2:8); и идол в мире ничто, по изречению апостола (1 Кор.8:4), и что все исполнилось блаженного света, по пришествии Того, Который сказал: Я свет пришел в мир (Ин.12:46)? Что же представляется?
Здесь Он представляется рождающимся в пещере и прославляемым Ангелами, там несомым на руках Матерью и принимающим поклонение от волхвов; потом отроком, когда Он сидел среди учителей; затем крещающимся от Предтечи; потом совершающим чудеса с апостолами, восходящим на Крест, умирающим, погребаемым, воскресающим, возносящимся на небеса. Созерцая все это на иконе (как когда–то апостолы), и мы справедливо можем сказать: и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин.1:14).
Такова от века проповедуемая вера; ее приняли Святые соборы и с нею повсюду согласны все местные Церкви, от востока и запада, и севера, и моря (Пс.106:3); и мы, нижайшие, принимая ее, молимся и достодолжно умоляем Бога о вашей боголюбезной державе.
Священный слух твой, конечно, слышал о случившемся с блаженным и общим отцом нашим, митрополитом Синадским, и оплакала его святая душа твоя по справедливости; и доселе еще она не перестала плакать, и не прекратилась скорбь, как бы от происшедшего рассечения членов. Но теперь и от нас, возлюбленный, узнай более точно, чтобы
О, как можем мы перенести без слез плачевное известие? Отец был здоров и совершал обычные дела своей нелицемерной любви и гостеприимной приветливости к братиям и отцам. Ибо кто больше него любил гостеприимство и услуживал тем, кого принимал? Его не утомляло непрестанное присутствие и долгое пребывание посетителей, а, напротив, более огорчала немногочисленность их и скорое удаление. Нужно ли тебе, хорошо знающему это, приводить примеры сказанного? Итак, он был занят этим, как сказано.
Во время же праздничного дня второй недели по Пятидесятнице, встав из–за трапезы, он был охвачен страданиями от боли в голове, которая распространилась до позвоночника и отдавалась в затылке. Встревожившись этим, мы, смиренные, хотя и возвратились домой, но на следующий день опять прибыли и нашли его в еще более сильных страданиях и жестокой горячке. Он уже едва мог тихо говорить и слабыми жестами давал понять, что его жизнь во плоти безнадежна. На третий день совершенно отнялся язык; немного спустя наступила горькая смерть.
Горькою она должна назваться для нас, лишившихся святого мужа, а для него она весьма сладостна, как послужившая к тому, чтобы разрешиться и быть со Христом (Флп.1:23), — а может ли быть что–нибудь блаженнее этого?
Итак, лежал этот блаженный муж, — ибо хорошо описать и это, как некоторое дивное зрелище, — почтенный лицом, ангелоподобный видом, как будто душа, отошедшая к Господу, оставила некоторые лучезарные черты на священном теле, с которым и в котором она служила Святой Троице.
Тотчас собралось множество как отшельников, так и общежительных монахов, великое множество людей стеклось, взирая на него, как на священное сокровище, или точнее сказать, как на одушевленного и могущего говорить. Проливались слезы людьми почтенными без шума, а служителями с воплями. Таким образом, с надлежащими псалмопениями и молитвами иерархов предан он погребению в том месте, где блаженный привык служить Господу; и приложился отец к отцам, исповедник к исповедникам, учитель к учителям, наставник к наставникам. Прибавим и следующее: воздержный к воздержным, чистый к любителям чистоты, гостеприимный к гостеприимным, смиренный к смиренномудрым, бывший для всех всем, сколько возможно, да всех, или по крайней мере некоторых приобретет, подражая доблестям апостольским (1 Кор.9:19,22).
Теперь мы, смиренные, сиротски оплакиваем его, как истинного любителя отцов и братии. Церковь его, как малое стадо, недоумевает и ожидает пастыря и отца. Она, подобно птенцам, которые, лишившись родителей, беспрестанно кричат. Они оставлены и никто не доставляет им пищи — ни духовной, ни телесной. О них должны позаботиться друзья почившего, насколько это возможно.
Ты же что? Привязан к телу или считаешь более необходимым уйти отсюда? Мы и раньше знали, что ты уже сильно утомлен. Но не лучше ли было, чтобы мы, удрученные старостью, совершенно бесполезные в жизни, только грехи на грехи нагромождающие, оставили эту несчастную плотскую темницу? Он же и другие подобные ему до последнего были среди людей, так как они знамениты и жизнью, и верным учением.
Ты нам на это ответь, возлюбленный, и пусть услышат, наконец, глас твоего утешения духовные сыновья твоего брата, и соратники, и единомышленники. Ибо таким образом мы оба легче можем доставить друг другу действие благодати и молитвы — как в радости, так и в печали.
Хотя нам, сердечным друзьям, невозможно разговаривать друг с другом лицом к лицу, однако мы имеем немалое утешение, переговариваясь посредством писем.