Наставления святого отца
Шрифт:
Ради Владыки всех твое преподобие удалено властью от нас, грешных, но удалено не духом, объединяться в котором особенно богоугодно, тогда как многие, соединенные телесно, но не соединенные духовно, лишены действительной взаимной связи. Поэтому если бы император из упорства разослал нас на самые границы вселенной, он не разлучил бы нас, особенно если Бог благоизволил нам письмами видеться и беседовать друг с другом. Это я хочу сказать во–первых.
Затем, близость варварской страны к окраине, куда ты сослан, возбуждает опасение за твою безопасность. Впрочем, все, что касается тебя, в руке Бога, Который, сопутствуя тебе, да оградит тебя от всякого зла. Может быть, Бог, желая, чтобы Его избранники, сверкая подобно звездам, прорезывали твердь веры, разослал
Итак, распространи лучи своего блестящего учительства, как светлая заря, устрой день спасения подвизающимся в ночи и укрепи страждущих от недостатка света. Будь соузником Павла или даже сподвижником Афанасия, ибо с запада исходит его великая слава.
Так мы из сильной любви к доброму отцу сыновне беседуем, стараясь воспламенить таящиеся в твоем боголюбии священные искры, дабы еще ярче засияло пламя твоего учительства, ибо, как ты знаешь, теперь глубокая ночь и непроницаемая тьма, губительнее девятой египетской казни; тьма, которая приводит людей в столкновение и беспорядок и потемняет не только тела, но, что еще горестнее, души. Гневается державный, — угрозы, заключения, язвы, озлобления, испытания, следствия, наказания, ссылки, всякого рода устрашения и коварство. Но продолжает ли блистать, держится ли кто другой, кроме наших назореев (монахов), этих церковных скреп, начатков преподобия, которых мир недостоин (Евр.11:38)? Вместе со многими сюда причисляется и благоговейнейший Керамейский игумен. Так зовут того, который, потерпев поражение, снова вступил в битву. И благословен Господь, имеющий много мучеников в это гонение во утверждение Своей непорочной веры. Да не премолчит твоя святая душа в молитве, чтобы по Божественному Промышлению зло прекратилось. Молись также и обо мне, смиренном, чтобы я шествовал по вашим, святых отцов, следам.
Я улучил хорошую добычу, найдя письмоносца, через которого посылаю твоей святыне настоящее мое письмо, вообще не имеющее никакого значения, но в сильной степени выражающее мою большую любовь и расположение к тебе. Мы любим тебя, наилучший из отцов, особенною любовью, не только как пастыря богоблаженного, — поскольку, подвергшись в числе первых опасности, ты принял за веру злострадание, изгнание и лишение всего, — но и потому, что ты принадлежишь к одному с нами лику и к нашим изначальным знакомым и друзьям. Я прибавил бы, — и ради благоговения, которое ты старался выработать в себе путем воздержания. Мы рады, что имеем такого и столь великого отца; особенно же тому, что Церковь Божия имеет столп и утверждение в это тяжелое землетрясение от нечестия, — действительно, землетрясение, во время которого нечестивые падают, не имея опоры, а из благочестивых — одни колеблются, а иные ничего подобного и не испытывают, обладая великой душевной твердостью. Поэтому, чем больше столпов и духовных утверждений, тем более укрепляемся и мы, смиреннейшие.
Благословен Бог, явивший твою добродетель еще более яркою в настоящее время. Ибо этот опыт есть искушение, или точнее сказать, очищение, дабы обнаружились избранные, а прочие были обличены. Конечно, ты, богочестивый, хорошо наслышан о том, кто и в каком числе принадлежит одной и другой стороне. Поэтому мы с горестью стенаем по отсеченным членам: как это честные и равноценные золоту превратились в глиняные сосуды! Так относительно их. А тебя, дорогого нам отца, великая рука Божия да сохранит здравым, сияющим в учении, прославляемым за дерзновение, молящимся как о Церкви Христовой, так и о нас, недостойных, чтобы мне, спасаясь от зла, шествовать по вашим стопам.
Я хотел было воспользоваться, как подателем этой моей записки, Силуаном, нашим духовным чадом, чрез которого получил увещание, присланное мне твоей святыней, когда ты отправлялся в ссылку ради Господа. Но так как в тот раз это оказалось невозможным, я счел нужным чрез найденных теперь апокрисиариев приветствовать твою честность. Радуйся, благий брат, из всех отцов наиболее мне любезный. Ты изгнан со Христом, состраждешь Страдавшему за тебя. Благо тебе, что подъял духовное состязание, благо тебе, что ради Христа ты все вменил в тщету (Флп.3:8). Прекрасен монастырь, который
Я потерпел хорошее поражение и, побежденный, даже радуюсь, усвояя себе твой победный венец. Такова любовь по Богу. Ты знаешь, о чем я говорю, — о том, когда я порицал тогдашнее падение, хотя его и не считали таковым. Твое благоговение стало стремиться к большему совершенству. Я в твоей власти, друг. Но как я здесь выражаю благодарность, так и тебя там прошу согласиться. В чем же именно? В том, что и тогда к темнице присуждали за истину. Это я говорю не относительно себя (да не будет), но для того, чтобы Бог чрез признание этого укрепил тебя в настоящей темнице, дабы ты подвизался законно (2 Тим.2:5). Это я сказал от чрезмерной любви, ибо другому я не осмелился бы сказать это, хотя сильно желаю, чтобы все усвоили эту мысль целиком. Теперь наши дела уже вне подозрений и лукавства, хотя вообще мы живем во грехах. Сообщи нам, отец, и о своих обстоятельствах, как ты живешь в темнице, не унывай и не отчаивайся в милости Божией, ибо если бы Он изрек: замолчи, перестань (Мк.4:39), то прекратилась бы борьба. При этом прошу тебя, молись обо мне непрестанно, чтобы избавиться мне от лукавого.
Тебе поистине приличествует песнь (Пс.64:2), не только от меня, грешника, но почти и от всей Церкви Божией. За что? — За то, что в это потрясение от нечестия, когда иереи падают, архиереи погибают, монахи сокрушаются, князья ниспровергаются, подчиненные разгоняются, мужи обессилевают, жены трепещут, — ты одна из всех женщин явилась непреоборимой, твердой, непоколебимой, бесстрашной, неподкупной, несокрушимой. Чем же это объясняется? Тем, что ты основала на духовном камне свой душевный дом, связанный и украшенный многими и разнообразными прежними твоими благодеяниями, как бы духовными камнями, на которых, с помощью Божией, обнаружились тщета и бессилие демонских ветров и грозовых туч. Благословенна ты в женах; блаженна ты среди властительниц, славна ты среди супруг. Ты поистине воздвигла рог спасения для Церкви Божией, обрадовала Ангелов, посрамила демонов, победила нечестивых, поразила обманщиков народа, утвердила колеблющихся, уязвила отрекшихся от монашества, обожгла плотоугодников, исповедала Христа чрез Его святую икону, сопричислена к Его исповедникам.
Радуйся, мужественная душа; радуйся, готовое к мученичеству сердце, радуйся, почтенная моя мать! Если ты творила и творишь волю Христа, — я совсем не хочу сказать — волю меня, недостойного, — то и Бог также прославил и возвысил тебя, и, может быть, еще возвысит, если только мы будем верны до конца своему лучшему исповеданию. Польза же от него — небесное царство, в котором ты со всеми святыми просияешь, как солнце. Твоей сподвижнице и поистине отпрыску шлю соответствующие приветствия.
Приветствую тебя, человек Божий, наилучший из друзей, делатель Христов. За какое доброе дело воздаешь ты милостями нам, грешникам? И милостями, которые не плоть увеселяют, имеют не временное значение, а поистине относятся к душе и не истощатся в век. Ты знаешь, о чем я говорю, — о милостях, оказанных и боголюбивейшему архиепископу, и брату нашему, протопресвитеру, и нам, грешным, и многим другим нашим чадам, и вообще тем, от кого ты никогда ничего хорошего не видел.
Почему же ты сделал это и когда? От доброго своего сердца и из боголюбивого расположения, по которому ты и раньше благодетельствовал нам, — и тогда именно, когда царь по–иродовски неистовствовал против нас. Так скромнее будет сказать. Тот, Кто по человеколюбию принял на Себя милости, какие ты сотворил на нас, смиренных, да воздаст тебе благодать на благодать (Ин.1:16) и избавит тебя со всем домом от всякого зла, а прежде всего — от безумствующей на Христа ереси.