Наставления святого отца
Шрифт:
Познал Господь Своих, как писано (2 Тим.2:19). Поэтому, чадо мое любезное, Он не восхотел, чтобы ты в настоящие дни прошел незаметно, но чтобы явился открыто, как некий жемчуг благочестия, дабы Ему как можно более прославиться в твердости твоего сердца, как и в некоторых из прежних твоих братий. Впрочем, разве не печально, что ты разлучен с боголюбезнейшим архиепископом, лишенным утешения и совета твоей стойкой добродетели? Однако силен Бог промыслить о полезном, дабы обнаружилась испытанность добродетели обоих. Я радуюсь о тебе, чадо мое, и горжусь. Тебя зовут Афанасием, — будь им и на словах, и на деле, по милости укрепляющего все Бога. Перенеси, чадо мое, заключение за Христа и со Христом и, если Он судит тебе и еще что–либо,
О, добрый Тимофей, я знал тебя всегда боголюбивым, отцелюбивым, благожелательным, задушевным, бесхитростным, верным, сострадательным к блаженному отцу нашему, ко мне, грешному, и к боголюбивейшему архиепископу. Яви же теперь дела своей силы, дружбы, верности, богочестия, божественной ревности. Это значит, чтобы ты не давал сна очам своим (Пс.131:4) и решительно не успокаивался, пока не найдешь боголюбивейшего архиепископа. Соболезнуй ему, чадо мое любезное, подвизайся с ним, запечатлей прошлое уже наступившим. Таким образом ты благоугодишь Господу и уврачуешь меня, грешного. Только поезжай надлежащим путем и осмотрительно, найди его и вручи ему мое письмо. Всегда молись обо мне, чадо желанное.
Вот уж третье письмо я получил от вас, мои милые и любезнейшие чада. Из него я узнал ваше доброе расположение по Бозе и отношение ко мне, грешнику. То обстоятельство, что вы сравнительно часто пишете и сообщаете о своих делах и даже о делах братьев, в окрестности рассеянных, — где и как они проживают, о чем и говорило предыдущее письмо, — служит доказательством вашей теплой любви к отцу и пылкой ревности о Боге. Да пребудете в этих чувствах, добрые дети, заимствуя теплоту от моей теплой любви и воспламеняемые Духом на всякое благое дело. Теперь время терпения, братья, время злострадания, воины Христовы. Перенесите бедствия. Этих страданий нельзя и сравнивать с будущей славой, ради которой много потрудившиеся отцы наши удостоились венцов. Вы знаете, что Нектарий, по природе предатель, отступил, совершив дело, худшее Иудина. Тот, став отступником и предав Господа славы, от раскаяния удавился; а этот изменнически отложился от Христа, отрекшись от святой Его иконы, и нераскаянно вместе со своей душой погубил души многих других, собирая нечестивые подписи. Также и Орест, ради гнусной страсти отпав от семи, впал в бездну нечестия.
Поэтому, чада мои, будем остерегаться. Как говорится, — когда нечестивые падают, праведные становятся осторожнее. Будьте внимательны к себе, прошу вас, и не давайте места диаволу, но пусть страх Божий ограждает нас во всех случаях. Я очень хочу, чтобы вы были образованы, но вы видите, что знание надмевает неосторожных, а надмение прорывается наружу. Итак, да приложится вам знание и усилится в вас смирение.
Из Метопа меня ссылают в Вонит, крепость в Феме Анатоликон, и я рад, что меняю место ради Господа моего и Бога. Прошу вас, чада мои, молитесь о моем спасении. Братьям своим, особенно «десяти», прострите руку помощи словом и делом по мере возможности, чтобы заменить меня в мое отсутствие. Братья ваши, Ипатий и Николай, тепло приветствуют вас. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим. Аминь.
Готовый написать твоей отеческой и любезной мне святыне, я очень часто встречал препятствие в своих грехах. Ни на какую другую причину я до сего времени сослаться не могу. Теперь же, найдя удобный случай и письмоносца, уже с радостью обращаюсь и приветствую почтенную для меня и священную главу. Если вообще всякий, подвизающийся ради благочестия, заслуживает сильной любви со стороны моей гнусности, то твоему отечеству подобает от меня исключительное почитание. Так как я не по заслугам удостоен от тебя любви, то понятно, что и люблю тебя значительно сильнее, чем многих других. А что на меня обращена любовь, это в сильнейшей степени доказывается тем, что во время испытания дел, то есть гонения, ты меня превозносил и восхвалял, как будто я полезен для общего блага; и это делалось
Это — знак твоей любви и попечения о других, а также уродливости моего недостоинства, поныне подавленного похвалой твоего богомудрия. Вот сколько я могу сказать как бы в свою защиту по данному вопросу.
А что бы могло быть дальше? Ты взят, отец, и переведен, заключен и сослан. Слух, распространяясь от одного к другому, оглушил, поразил нас, чад твоих, не знающих способа, как помочь тебе, не осведомленных об обстоятельствах дела. Ведь мы, смиренные, в нынешнюю шумную и бурную ересь, как на якорь, полагаемся на твое величие, управляющее и направляющее нас своей божественной твердостью в безопасное плавание.
Итак, сообщи нам, блаженный, о себе хоть как–то поверхностно, дабы своею поддержкою препоясать нас силой, а кроме того — молитвами укрепить, увещаниями возбудить нас, уверить, что не до конца Господь попустит жезлу грешников поражать Его Церковь, и что потому мы должны твердо выносить медленность, которую по неисследимым судьбам Своей Премудрости Бог положил полезным применить к нам, смиренным во всех отношениях.
Пришло время, когда я могу обратиться к твоей святыне с дружеским письмом. А ведь раньше, когда по моим грехам державными были возбуждены в Церкви Божией к ее вреду печальные вопросы, мы так разошлись друг с другом, что этот горестный раздор стал известен и Востоку, и Западу. Горе тем дням! Горе тому печальному событию! Это было нарушением Евангелия Божия, нарушением, от которого застонали концы земли и восстенало небо. Но теперь, когда прежние замешательства по мановению Промысла устранены, возгорелось, по Его попущению, нечто, может быть, даже и худшее, будучи, понятное дело, последствием предыдущего. Горе, конечно, и нынешним дням, которые следует считать не за что иное, как за подготовку к пришествию антихриста. Но так как твоя святыня, по благодати всеблагого Бога, оказалась во всем согласною с нами, правильнее сказать — с истиною, избрав вместе со всеми православными один и тот же путь благочестия с горячей ревностью, несмотря на старость, что достойно и удивления, и похвалы, то я, смиренный, опять обращаюсь к прежней любви и близости.
По словам Божественного Златоуста, ничто не содействует единомыслию так сильно, как согласное учение о Боге, ни разномыслию в такой степени, как разногласие в учении о Нем. Поэтому, сбросив прошедшее, как некое тяжелое бремя, с великою радостью являю тебе в настоящее время небесный свет единомыслия и обращаюсь к тебе, как к возлюбленному моему отцу, приступаю, как к изгнанному и заключенному за правду, венчая тебя одобрениями и похвалами возвеличивая почтенную седину и долговременные подвиги.
О, великое дарование Божие, не попустившее твоим блестящим подвигам быть сокрытыми под прежним темным сосудом! Ныне тебя почитаю, как исповедника Христова, восхваляю, как стража православия, радуясь с тобою и торжествуя по поводу твоих подвигов в добре. Хотя, по апостолу, страдание за Христа есть самое большее из дарований, однако я жалею твою честную старость, считая страдания не легким делом. Впрочем, я убежден, что ты все превозмог бы о укрепляющем тебя Христе (Флп.4:13) для торжества Православия, для превозношения меня, грешника, и, подобно мне, любящих тебя, а прежде всего — для превозношения всей Церкви Божией, для получения нетленного венца правды.
Если ответить на письмо для тебя невозможно, то даруй мне самое лучшее из того, что имеешь, — святые твои молитвы, ибо я исполнен грехов и жалок более всех людей.
Великое и теплое твое служение и неотступное пребывание при заключенных в темницу братьях сделали тебя, человек Божий, бездомным, беглецом, скитальцем. Но дерзай: под кровом Бога Небесного водворишься (Пс.90:1), небесный Иерусалим будет тебе обиталищем. Ты действительно подвизался, бедствовал, брал на себя расходы, часто подвергался побоям и даже был задержан, хотя и не окончательно, — был выпущен. Велика твоя награда: наравне с заключенными, если даже не больше. Ты нам единодушный брат, общник в благах, какие только у нас есть, равным образом и во временных. Бог да спасет тебя. Молись о нас и отныне впредь по мере сил помогай заключенным Бога ради, мужчины ли это или женщины, — ибо все мы во Христе братья.