Наставник
Шрифт:
Нет, Макс. Ты сможешь объяснить, почему прочитано немного, ты ведь не в потолок плевала, а выполняла второе задание.
Мойка быстро обретает серебристый металлический блеск. Возвращаюсь к холодильнику и довожу до идеала. Теперь довольна. Все выполнено. Ставя на полку последний пластиковый контейнер с морепродуктами, слышу звук открывающейся двери и неторопливые шаги. Рик вернулся. А у меня даже чайник не подогрет?!
Снова немеют мгновенно вспотевшие ладони. И почему я так его боюсь?
Ты боишься не его, Макс, а боли, которую он запросто причинит. А еще ты по-прежнему не уверена в том,
10. Парк
Утренний разговор озадачил, если не сказать, шокировал. Бросив взгляд на Макс, я сразу заметил на щеке проявляющиеся синяки. Разозлился. На себя. Но она упорно оправдывала то, что я сделал. Доказывала, что я поступил правильно. Пожалуй, впервые встречаю такую преданность идее – и мне, как ее воплотителю. Девчонка проигнорировала все мои доводы. Даже когда я пригрозил, что могу ее убить, продолжила стоять на своем. Выглядело так, будто это она уговаривает меня не отказываться от соглашения. Не сказать, что я добивался именно этого. Скорее, наоборот, надеялся, что она решит уйти, а мне останется лишь съязвить что-то о ее никчемности и вывезти в парк Линкольна, туда, где все началось.
Но Макс упрямо не хочет сдаваться. «Мне некуда идти» – примечательная фраза. Понимает, что возврат в прежний мир невозможен, но не знает, что делать, не окажись меня рядом. Это подливает в душу необъяснимый азарт, который смешивается с прожигающей злостью на себя за нарушенное обещание. С одной стороны, хочется победить – дожать, додавить, сломать и выкинуть. С другой – когда мне еще попадется кто-то, хоть отдаленно напоминающий Макс по целеустремленности?
На работе эти мысли не дают покоя. Обычный рутинный день. Из отдела по борьбе с организованной преступностью мне передали отчеты внедренных информаторов. Судя по всему, триады активизировались. Стали слишком наглыми – грядет большой передел. На автомате клепаю заключения и пишу прогнозы, передаю Рональду, шефу поведенческого отдела и моему куратору по совместительству. Беседуем о ситуации в городе. Его волнуют только серийные преступники. Успокаиваю, что всплеск убийств, может, и случится, но это будут междоусобные войны банд. А серийники как были, так и останутся неизбежным побочным эффектом мегаполиса.
Рональд отпускает раньше. Сейчас нет дел, где требуется мой анализ. Еду в бункер в мрачном настроении, пока в голову не приходит мысль, как еще проверить решимость Макс. План просто идеальный – заезжаю в «Александр Косметикс» за тем, что поможет скрыть синяки. Адреналин от предвкушения кружит голову, стоит только представить, что с ней будет. Пожалуй, эта проверка окажется самой суровой, особенно в свете утреннего разговора.
Услышав шаги, Макс выходит из кухни. Руки мокрые и в пене. Продолжает уборку? Черт, камеры посмотрю позже, слишком хочется устроить ей допрос прямо сейчас. Принимаю суровый вид:
– Сколько прочитала? – киваю на мокрые руки. – Неужели весь день драишь?
– Тридцать четыре страницы, сэр, – мнется и краснеет, смотрит в пол. Чувствует, что меня такой ответ не устроит.
– Значит, убираешь не целый день. Уже неплохо, – добавляю металла в голосе. – А почему прочитано так мало?
– Я утром
И где она только откопала грязь в холодильнике? Врет? Не похоже. Хех, я и не знал об этом. Даже приятно, что она все вычистила. Но не могу же спустить ей то, что не дочитала книгу?
– Ты решила, что уборка важнее чтения? – поднимаю ее голову за подбородок, заглядываю в глаза. – Отвечать!
– Не важнее, сэр… Просто вы приказали убрать. Я хотела сделать это хорошо.
С напускным омерзением отдергиваю руку, как от прокаженной.
– Кто, по-твоему, интереснее – домохозяйка или образованная женщина? – спрашиваю свирепо. Такой вопрос припрет ее к стенке.
Несколько мгновений думает, а потом смотрит на меня с хитрой улыбкой.
– Думаю, образованная домохозяйка будет идеальный вариант, – в глазах светится превосходство.
Вмиг зверею. В душе раскаленной лавой разливается гнев. Девочка думает, что со мной можно юлить? Решила, что уделала меня? Я покажу тебе превосходство! В одно быстрое движение хватаю за запястье и заворачиваю за спину – Макс скрючивается в три погибели. Скулит по-щенячьи. В глазах плещется ужас, щедро приправленный болью. Хорошо согнул. Еще немного – и придется вправлять сустав.
– Я спросил о другом, – цежу сквозь зубы, словно концентрированный яд, – в следующий раз точно без руки останешься, если не научишься отвечать на вопросы.
Намеренно угрожаю травмой. Сейчас в ее каштановой головке вихрем пронесется утренний разговор, и она услышит в моих словах еще одну, более страшную угрозу. Решит, что я и правда могу ее прикончить. Если и после этого не потеряет веру… таких «единорогов» я не встречал!
– Образованная, сэр, – вырывается на фоне стонов.
– То-то же! – отпускаю тонкое запястье.
Макс теряет равновесие и падает на колени. Принимается разминать плечо. Слышу тихий всхлип. Девочка так жалеет себя, что даже расплакалась? Хватаю за волосы, поворачиваю лицо к себе. И правда слезы.
– Ты должна правильно понимать, зачем ты здесь, – продолжаю сурово-назидательно. – Научиться убирать ты можешь где угодно, а стать лучше – только здесь. Ты пришла сюда за решением проблем. Так решай их, а не занимайся черной работой!
Последнее выплевываю, чеканя каждое слово. Отпускаю волосы. Макс сникает. Смотрит в пол. Плечи содрогаются от беззвучных рыданий. У бедняжки сдают нервы? Посмотрим, что ты сделаешь вечером, девочка! А пока надо привести эту зареванную корову в чувства.
– Сейчас же встань и прекрати реветь, – приказываю ровным голосом.
Макс подчиняется, вытирая мокрые щеки ладонями, шмыгает носом. Смотрит в пол. Стыдится показывать заплаканное лицо – приятно. И вправду не совсем безнадежна. Где-то глубоко снова шевелится совесть. Зачем я все это делаю?
– Сейчас ты пробежишь десять небольших кругов вокруг ринга, начинай.
Нагрузка небольшая, но поможет Макс отвлечься. Я припас ей подарок, хочу, чтобы она смогла оценить его по достоинству.